Гнев Земли. Константин Злобин
Читать онлайн книгу.
его-то как раз навалом – хоть лопатой греби.
– Грести, конечно, можно, но длину волны лопатой не исправишь…
Не раз и не два будущих первооткрывателей прогоняли из лаборатории и наказывали за «чрезмерное пользование электричеством», которое тогда выходило в копеечку. Одно время друзья-экспериментаторы ютились в гараже отца Виталика.
Михаил помнил тот день, когда пожарная команда, разметая и разбрасывая на своем пути картонные лачуги новосибирской бедноты, пробралась к месту пожара – бывшему гаражу – и вонзила в него мощные струи воды. На горе-ученых наложили огромный штраф за «порчу кислорода», который был поглощен огнем, и «растрату воды», которую пожарные вылили на их многострадальную лабораторию. Казалось, что их научные карьеры были навечно загублены, а репутации «подмочены», но произошло чудо. Изобретенный ими состав, вступив в реакцию с водой из пожарных гидрантов, превратился в озон – первый озон, полученный искусственным способом. Доживи до того времени Нобелевская премия, друзья-изобретатели непременно получили бы ее.
Так пожар обернулся новым открытием, а в дело, как водится, не преминула вмешаться администрация президента. Чиновники простили студентам штраф, но взамен присвоили право распоряжаться их изобретением. На следующий год лицензия на производство озона была продана в двадцать пять стран, а Россия превратилась в эксклюзивного озонового поставщика, что фактически означало монополию на жизнь.
Цена на лицензию была заоблачной, и зарубежные партнеры не раз обвиняли Сибирский Кремль в злоупотреблении. Новосибирск десятками получал требования снизить цену, но что было делать – в послевоенном мире, как и в мире довоенном, политика была тесно переплетена с экономикой. Цену снижали, но только «для своих», в каждом случае применяя «индивидуальный подход». Если Северные Штаты Америки платили два миллиона долларов за лицензию на один город, то соседка Монголия получала право производить озон без каких-либо ограничений, отдав за лицензию тысячу монгольских лошадок, которые были столь неприхотливы, что хорошо себя чувствовали на скудном подножном корме, на разреженном воздухе и плевать хотели на недостаток озона…
– Что с вами? Вам нехорошо? – голос профессора звучал как сквозь вату.
Согнувшись вдвое, Михаил держался за виски. В его лице не было ни кровинки.
– Голова…, – простонал он сквозь стиснутые зубы. – Очень болит…
Профессор отстранил его руки и слегка надавил у основания шеи. Стало легче. Маска страдания на лице Михаила уступила место слабой улыбке.
– Спасибо! Так лучше.
– Часто с вами такое?
– Временами случается. Все из-за чипа.
– Вы имеете в виду хэдер-чип?
– Да, – Михаил отер со лба капельки пота. – Это бывает каждый раз в середине полета. Начинает ныть затылок, а потом голова будто раскалывается. Не знаю, почему. Обычно чип ведет себя спокойно. Иногда реагирует на рамки