Зеркало для России. Владимир Хотиненко
Читать онлайн книгу.
потрясен моими действиями. Как я уже говорил, в Славгороде дом у нас был свой, построенный отцом собственноручно. Об иных домах, построенных в старину народными умельцами, когда-то говорили, что они сделаны без единого гвоздя. О нашем доме с полным основанием можно сказать «построено без единого гвоздя, купленного в магазине». Отец выковал сам все гвозди на заводе и выносил через проходную в карманах. Да, воровал, если так можно выразиться в отношении вещи, созданной своими руками. Однажды зимой мы с пацанами обнаружили на чердаке нашего дома птенчиков. Еще голеньких, дрожащих, беззащитных. Мы решили их согреть. И на чердаке деревянного дома, между сухих досок, на ковре из опилок и пыли, разожгли мы костер. Наши намерения были самыми благими. Но папа, видимо, представил именно то, о чем мы ни секунды не думали, – пожар. Он мог бы охватить всю улицу. И тогда мне папа всыпал. Или, лучше сказать, врезал. Да, так будет точнее.
Поэтому я после нашего побега со всей уверенностью ожидал неотвратимой кары…
Когда я вошел в дом, отца не было. Он бегал, искал меня по городу. Мамину реакцию на мое внезапное явление я плохо помню. Помню только, она покормила меня и уложила. Я уже задремывал, когда услышал, как батя зашел. Он подошел ко мне, поставил табуретку, сел рядом. И так сказал, что я запомнил на всю жизнь: «Ну как же ты мог, сынок?» Он не ругал меня, не бил. Просто спросил с укором. И все. Это был мой первый и последний побег из дома. После этого осуществлять такие планы оказалось невозможно.
Конечно, мы по-прежнему шалили и дрались. А в индейцев и в войнушку поиграть – это ж самое милое дело. Перья акварельной краской раскрашивали. Все романы Фенимора Купера и Майн Рида были перечитаны по десять раз. Я хорошо делал луки с плетеной тетивой и стрелы с оперением. Отец был у меня рукастый, все очень тщательно, красиво и прочно делал, и я у него это перенял. И я выпилил, выстругал из дерева столько копий пистолетов, автоматов, что у меня скопился для игры в войнушку богатый арсенал. Эти копии, скажу без ложной скромности, были весьма похожи на оригиналы. Покрасишь их черной краской, и можно на гоп-стоп идти – поверят, что оружие настоящее.
Думается, сочетание вот этой уличности с какой-то самодисциплиной, пришедшей на смену отцовской строгости, и с моим бесконечным чтением книг и стало той закваской, из которой взошло что-то для дальнейшей жизни. Замешалась какая-то стихия вокруг детского моего самолюбия.
А самолюбие уже тогда дикое было. Чудовищное. Оглядываясь назад, я вижу, что во многом именно оно определило мою судьбу. Из-за этой, может быть, врожденной гордости и самолюбия я никогда не чувствовал себя провинциалом. То есть я ни в коем случае не отрекаюсь от «своих провинций», от Славгорода, Табунов и Павлодара, от Свердловска. Напротив, я на каждом углу повторяю: «Я провинциал». Но комплекса провинциальности, который, конечно же, ведет к определенным результатам, порой плачевным, а порой и положительным, у меня никогда не было. Жуткая моя гордыня, вот это «Что?! Думаете, мне слабо?! А ну! Кто?! Где?!..» – все-таки была хоть и не главным (я очень надеюсь на это), но одним из серьезных мотиваторов,