Она была влюблена в него с того самого артековского лета.

      Да и как можно было не влюбиться в такого?! Ей завидовали все лагерные подруги. Для них, малолеток, парни из старшего отряда были совсем большими и недосягаемыми – они зажимали в укромных уголках девчонок-ровесниц с уже округлившимися формами, покуривали тайком от вожатых, играли на гитаре у вечернего костра и пели взрослые песни, а кое-кто договаривался с ребятами из гурзуфской шпаны, и те контрабандой проносили для них в лагерь дешёвый портвейн…

      У Галинки сердце проваливалось в живот, когда она встречалась с Данилой на какой-нибудь залитой солнцем лагерной дорожке. Высокий, широкоплечий, с сияющей улыбкой на загорелом лице, он весело подмигивал ей и говорил какую-нибудь ерунду вроде: «Ну, как дела, соседка? Никто тебя не обижает?», а она млела и таяла.

      Мать была довольна этой дружбой. Ей нравился Данила – воспитанный, порядочный мальчик из хорошей семьи, выросший на её глазах. Поэтому она по-свойски попросила парня присматривать за её обожаемой дочкой, пока не кончится смена:

      – Даня, ты доглянь за нею, будь ласка!

      – Да не вопрос, тётя Ксана! – весело пообещал он.

      Но самое-то главное счастье наступило уже после лагеря. Оставался ещё целый месяц летних каникул, и Данила стал всюду таскать маленькую Галинку с собой, ничуть не тяготясь её присутствием, а, напротив, находя общество своей маленькой подружки довольно приятным и интересным.

      По утрам Галинка одним махом перепрыгивала через изгородь, отделяющую их сад от соседского, и будила Данилу, бросая горсть мелких камешков в его окно. Комната располагалась в мансарде под самой крышей, и спустя мгновение за стеклом показывалось его лицо. Он махал Галинке – мол, сейчас спущусь! – и буквально через считанные минуты оказывался на улице.

      На пляж они приходили около семи часов утра. Это было то самое время, когда спящие на гальке местные алкаши уже начинали пробуждаться от слабо припекающего солнышка и тихо расползались восвояси. На линии горизонта между небом и морем виднелись рыбацкие лодки, а вдоль берега степенно прогуливались интеллигентные старушки в огромных и старомодных соломенных шляпках, совершая традиционный утренний променад.

      Галинка с Даней с разбегу бросались в обманчиво тёплую, будто подогретую, воду и устраивали дальние заплывы чуть ли не в Турцию – до тех пор, пока не синели от холода губы, а зубы не начинали выбивать барабанную дробь. Их обоих безумно манила морская даль – завораживающе-прозрачная глубина стихии…

      Иногда они попадали в настоящие стаи медуз – или «сопливые свадьбы», как шутливо называл их Данила. Эти слипшиеся облака