Ночь. Деревня. Снежок. У церковной оградки лошадка дремлет. В санях, завернувшись в овчины, спит Филипп. Раз – толчок! Ещё, ещё…

      – Эй! Филя! Просыпайся. Добро, мороза нет. Куда ты пропал? Любишь один. Волков слыхал? Шли за нашим поездом до самой околицы. Дальше – с нами, и боле не отставай! Гостинцы-то не растерял?

      Филипп перевернулся на бок, пошарил под овчинами:

      – Всё тут, – встал, взбодрил мерина вожжами. – Помню иль приснилось: на Варварке в кабак заходил, в нём один литвин нагадал мне: «Там, где был ты вчера, не сыскать днём с огнём». Вот так-то, Васька.

      Неожиданно под полой загудело.

      – Ты, Филя, не закусываешь, вот кишка-то запела. На, хлебни! – и Васька протянул деревянную флягу с бражкой.

      Филипп полез под полу, достал – шкатулка! Шустрый Васька, просунул голову и ахнул:

      – Глянь, как сверчок светится, и писано вроде по-нашему… иль по-гречески: А-а-ли-и-са!

      Филя быстро убрал, притих и огляделся по сторонам:

      – Быть чудесам, Васька: сказывали, какой-то новый год пришёл!

      В сенях послышались осторожные шаги, и в избу вошла женщина с девочкой. Переступили порог, перекрестились и поклонились образам в Красном углу:

      – Здравствуй, доченька. Храни тебя Бог.

      – Здравствуйте, бабушка. Проходите. Водички или квасу с дороги? – Хозяйка, Алёна, жена Филиппа обрадовалась редкому событию, которому обычно сопутствуют новости. – По какой надобности в стороне нашей?

      – Мы из Гавердова, что за Ясаковым, – ответила немолодая баба, развязывая платок. За руку она держала девочку лет семи, та оттягивала подол бабушкиной длинной юбки и прятала в нём веснушчатое лицо. – Вышли мы с Полюшкой на заре. Хорошо идтить летом: и в озере искупнулись, и землянички покушали… К полудню пожалело нас небушко: тучки набежали, так и шли мы в тенёчке и не устали вовсе. А послали нас люди добрые к Филиппу, сыну Кудина-бортника за спасением.

      – В хлеву он чистит, сейчас позову. Как зовут-то Вас?… А вы, тётя Даша, пока отдохните с Полюшкой.

      Алёна выбежала в сени, скрипнули ступеньки, из маленького оконца, распахнутого в сад, послышалось: «Фи-иля! Фи-иля!». Минутки три прошло, вернулась, вытирая передником куриные яички:

      – Приберётся и будет, – подошла к люльке, подвязанной к поперечине, заглянула под полог, улыбнулась, покачала, – а я пока младшенького перепеленаю и покормлю…