«Старик тыкнул пальцем в другой угол комнаты. Чичиков и Манилов отправились к Ивану Антоновичу. Иван Антонович уже запустил один глаз назад и оглянул их искоса, но в ту же минуту погрузился еще внимательнее в писание.

      – Позвольте узнать, – сказал Чичиков с поклоном, – здесь крепостной стол?

      Иван Антонович как будто бы и не слыхал и углубился совершенно в бумаги, не отвечая ничего. Видно было вдруг, что это был уже человек благоразумных лет, не то что молодой болтун и вертопляс. Иван Антонович, казалось, имел уже далеко за сорок лет; волос на нем был черный, густой; вся середина лица выступала у него вперед и пошла в нос, – словом, это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом.

      – Позвольте узнать, здесь крепостная экспедиция? – сказал Чичиков.

      – Здесь, – сказал Иван Антонович, поворотил свое кувшинное рыло и приложился опять писать.

      – А у меня дело вот какое: куплены мною у разных владельцев здешнего уезда крестьяне на вывод: купчая есть, остается совершить.

      – А продавцы налицо?

      – Некоторые здесь, а от других доверенность.

      – А просьбу принесли?

      – Принес и просьбу. Я бы хотел… мне нужно поторопиться… так нельзя ли, например, кончить дело сегодня!

      – Да, сегодня! сегодня нельзя, – сказал Иван Антонович. – Нужно навести еще справки, нет ли еще запрещений.

      – Впрочем, что до того, чтоб ускорить дело, так Иван Григорьевич, председатель, мне большой друг…

      – Да ведь Иван Григорьевич не один; бывают и другие, – сказал сурово Иван Антонович.

      Чичиков понял заковыку, которую завернул Иван Антонович, и сказал:

      – Другие тоже не будут в обиде, я сам служил, дело знаю…

      – Идите к Ивану Григорьевичу, – сказал Иван Антонович голосом несколько поласковее, – пусть он даст приказ, кому следует, а за нами дело не постоит.

      Чичиков, вынув из кармана бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы дал знать, что не нужно показывать».