Клуб лжецов. Только обман поможет понять правду. Мэри Карр
Читать онлайн книгу.
рубашка, подпоясанная коричневым ремнем из крокодиловой кожи от «Шанель». Она стремительно шла походкой от бедра. Несмотря на то что она была в туфлях на высоких каблуках, они совсем не цокали по полу. Короткие и тонкие волосы мамы были зачесаны назад, как львиная грива.
Мама открыла двойные двери, и мы услышали, как кто-то сорвавшимся, шелестящим голосом кричит: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!» Мы прошли в палату, в которой была на удивление молодо выглядевшая брюнетка с высокой прической. Она откинулась на кресле, прижимая ко рту красную резиновую клизму. Откуда-то слышалась органная музыка с трансляции бейсбольной игры по радио. Потом мы подошли к бабушкиной палате, и мать открыла большую бесшумную дверь.
Шокирует, каким незавершенным выглядит результат ампутации! От врачей ожидаешь, что они доделают свою работу, и может быть, сейчас так и есть. Любой человек, которому приходилось хоть раз в жизни разделать тушу оленя, курицы или кролика, знает, что довольно сложно разрубить кость и сухожилия. Я думаю, что в те времена для разрезания кости хирурги использовали небольшую циркулярную пилу, но суть та же. Я ожидала увидеть, что бабушкина оставшаяся нога будет как у куклы – чистой и без крови. Мне казалось, что она будет по крайней мере перевязана.
Бабушке ампутировали ногу чуть выше колена, и обрубок покоился на подушке. Выглядело все плохо: из места среза выше колена тоненькими ручейками сочилась черная жидкость. Объяснялось ли это тем, что плоть жег газ или заражением крови. Обрубок ноги залатали кусочком плоти, которой затянули обрезанную кость. Кто-то попытался ее пришить, будто она там и была. Но в целом это походило на то, как неаккуратно, накладывая кожу внахлест, зашивают фаршированную свиную ногу. Черные нитки сильно выделялись на белой коже. Обрубок чем-то смазали, отчего он выглядел до боли жирным и мокрым. Несмотря на то что в палате стояло пять букетов цветов от сестер бабушки, сильно пахло какой-то мазью. Наверное, это было какое-то средство от ожогов.
При виде обрубка бабушкиной ноги мне тут же захотелось уйти. Но дверь палаты с тихим шипением закрылась, и бабуля уже медленно поворачивала голову в нашу сторону. (При мысли об этом я даже сейчас делаю над собой усилие, чтобы не дернуть головой и не отстраниться.) Она была такой бледной и худой, что казалась прозрачной. Ее губы посинели, а волосы поседели. Когда она подняла веки, то стало видно, что и синева глаз угасла, словно ее что-то сжигало изнутри. Лиша как ни в чем не бывало подошла к кровати. Бабушка несколько раз, как рыба, открыла рот, но не произнесла ни звука. Ее зубные протезы вынули, в уголках ее рта появилась желтая корка, а между раскрытых губ застыли ниточки слюны. Мать спросила, мог бы кто-нибудь умыть ее и вставить ей зубы, но было видно, что на самом деле ее это не беспокоит. Меня это удивило: я привыкла думать о матери как о по меньшей мере такой же трусихе, какой была я, а я в свою очередь была готова убежать сломя голову. Бабушка похлопала ладонью по матрасу, как бы приглашая кого-нибудь из нас сесть