Мамаев (у верстака, лениво прилаживает рубанок). В голове будто десяток пудов свинцу, на сердце мутит… руки словно мочалы… хоть бы со вчерашнего похмелья на двугривенный промочить. (Груне.) Все за книжкой, барышня?

      Груня (она перед этим бросила рукоделье и взяла с пялец книгу). Читаю про одну девушку, Дженни Эйр, в «Отечественных Записках».

      Мамаев. Отеческих!.. Чай, любовные какие записки!.. Набьешь себе голову этими пустяками, да и сама, пожалуй, пустишься в шашни. Смотри, раздавлю, как лягушку.

      Груня. В этой книжке все хорошее: читаешь, будто сердцу отдаются слова покойной маменьки.

      Мамаев. Хорошее? Знаем-ста!.. А все чернильная строка, Сашка, таскает тебе эту дрянь. Чай, подтибрил где-нибудь, али сорвал с кого!

      Груня. Добрый сосед Александр Парфеныч одолжил, а взял он из казенного места, где служит; там выписывают; сам главный начальник хочет, чтобы приказные учились добру из этих книг.

      Мамаев. Научили бы лучше, как денежку добывать. Ох, ох! проклятая полоса!.. тошно на белом свете жить!

      Груня. Не гневите Господа. По милости Его и моей крестной матери, вы теперь человек вольный; дочь вашу научила она всякому рукоделью и грамоте… Я работаю, сколько сил есть… заказов у вас много… стоит вам только за работу приняться.

      Мамаев За работу? легко сказать!.. Заказные деньги пропиты… дерева не на что купить… руки с похмелья не подымаются.

      Груня. Зачем же вы это делаете?

      Мамаев. Эх, Грунечка! с горя что ли после покойницы твоей матери, болеет что ли? Доктура говорят, червяк засел в сердце… все вина подавай ему… хоть бы двугривенный, опохмелиться, как бы с гуся вода! Нет ли, душечка, графинчик ты мой?

      Груня. Право, нет.

      Мамаев. Поищи, барышня, вишневочка ты моя… не залежалось ли где?.. А то хоть руки на себя наложить.

      Груня