Важно отметить, что возникновение указанных выше диалектных форм типа матере (матеря) исследователи объясняют воздействием форм вин. ед. =род. ед. существительных мужского рода в сочинительных словосочетаниях типа отьца и матерь, сына и дъштерь (дъчерь). См.: [Ван-Вейк 1957: 262; Селищев 1952: 108; Хабургаев 1969: 298].

О том, насколько значительна роль синтагматического фактора, можно судить хотя бы еще по одному яркому явлению, которое широко представлено в русском литературном языке и также имеет непосредственное отношение к КОН, хотя не только не укрепляет, а, напротив, разрушает ее. Здесь имеются в виду случаи, когда при прямом дополнении, выраженном формой вин. пад. личного местоимения 3-го лица в неличном значении, имеется согласованное определение (обычно обособленное), которое должно и может выражаться формой вин. = им. (ср.: «Я не знаю имени скульптора, создавшего памятник. Но видел такие у многих дорог. Видел их, исхлестанные дождями и ветрами» – Комсомольская правда, 22 декабря 1965, и т. п.), но в результате морфологической ассимиляции получает обычно форму вин. = род. Ср. факты такого рода в текстах XIX в.: «Наши народные песни не успели срастись <в эпопею>, не успели свиться вместе – как ихразрозненных, неспелых схватила могила типографского станка» (В. Ф. Одоевский. Опыт безымянной поэмы, 1840-е гг); «Запечатлей же в сердце сии слова: ты узнаешь и молодость, и крепкое, разумное мужество, и мудрую старость, постепенно, торжественно-спокойно, как непостижимой божьей властью я чувствую отныне всех их разом в моем сердце…» (Н. В. Гоголь – Н. Я. Прокоповичу, 15 мая 1842); «Вот реестр изданий, обративших здесь особое внимание. Из поверхностного моего отчета вы увидите, что можно всех их прочесть и остаться в первобытной простоте…» (П. В. Анненков. Парижские письма, III, 1846); «Всё это социальные книги, фамильные собрания работников и др.> огоньки, которые предшествовали знаменитой революции 48 года, никем, впрочем, еще тогда не предчувствуемой, и которая, сказать между прочим, их всех и потушила» (П. В. Анненков. Замечательное десятилетие, XXXI, 1870) и др. То же в современном языке: «– Ну ладно, мол, овес обозвали беспартийной культурой. Но ты-то ведь партийный… Значит и действуй как коммунист, по-ленински, исходя из конкретных условий… Сманеврировали; весной на самых дальних землях посеяли его, беспартийного….» (Н. Почивалин. Среди долины); «Тоска смертная, а тут еще ноет и ноет большой палец правой ноги, так бы и оторвал его, окаянного» (А. Васильев. В час дня, Ваше превосходительство, кн. II); «Мы уравниваем только через бульдозер, чтобы после, через несколько десятков лет, нам нечего было оплакать – нет и того бульдозера, который снимал старую жизнь и прежние вольности. Даже его, железного и бесчувственного, переплавили в лом…» (Век XX и мир. 1990. № 4. С. 45 – Г. Павловский) и т. п. Особо должны быть отмечены многочисленные случаи «согласовательного» преобразования беспредложных и предложных форм винительного падежа местоименных оборотов сам, – о себя, сам, – а, -о на себя → самого себя, самого на себя; сами себя, сами на себя → самих себя, самих на себя. Ср: «Положения проповеди Бакунина слишком много узаконяли в существующих порядках – это правда, но они узаконяли их так, что порядки эти переставали походить на самих себя» (П. В. Анненков. Замечательное десятилетие, I V, 1870).