– Пожалуйте сюда, налево.

      – Есть!

      – Видите эту маленькую гробницу?

      – Да! В ней как будто находится собака?

      – Это мой песик Неро. Анабиоз на 5 лет. Сейчас мы прервем анабиоз. Наденьте маску и не раскрывайте рта.

      – Готово!

      Профессор пускает в ход электрический вентилятор в стене над окном. Потом берет большой пудовый молот, и с размаху опускает его на крышку гробницы. Еще удар, еще. Глухой звук и крыша разлетается. Газ со свистом вырывается из гробницы. В голубовато-молочной мути тускнет свет люстры. Мороз колет острыми иглами лицо, щиплет руки, струится холодным потоком под шубу. Газ ревет, вырываясь через вентилятор на улицу. В ушах больно, давит на мозг сжатый воздух.

      Профессор следит за манометром. Ртуть в манометре медленно спадает. Становится легче. Теплеет.

      – Снимите маску.

      Торопливыми движениями профессор снимает ткань с животного. Большой белый пудель лежит, вытянув передние лапы и уткнув в них морду. Резиновая трубка струит жидкость в сердце. Профессор прикладывает к сердцу собаки слуховую трубку и приникает к ней своим розовым ухом. Через пять минут его напряженное лицо светлеет. Он передает трубку Викентьеву.

      – Послушайте-ка!

      Едва уловимые толчки. Сердце бьется. Еще пять минут, и в слуховую трубку проникает шум пробуждающихся легких. Собака чуть-чуть открывает пасть. Между сжатыми зубами трепещет розовый треугольник языка. Черная кожица носа начинает лосниться от слизи. Размыкаются узкие щелки глаз, и они загораются, точно искры снега.

      – Неро!

      Глаза собаки раскрыты, мутные, затянутые опаловой пленкой.

      – Неро! Неро!

      Пленка тает. Зрачок дрожит, поворачивается к профессору. Слабое движение хвоста.

      – Неро! Сюда!

      Все туловище собаки трепещет. Хриплый звук. Еще. Звук яснее.

      – Р-р-р! Г-гав!

      – Сюда! Сюда!

      Собака с усилием встает на слабые, дрожащие лапы. Резиновая трубки отпадает. Собака поворачивает голову, высовывает красный лоскут языка и лижет ранку под пахом левой передней лапы.

      – Сюда! Неро, сюда! – хлопает себя по колену профессор. Она соскакивает на пол и, еще слабая, идет, шатаясь, за профессором.

      II. Профессор Моран усыпляет Викентьева

      Сегодня агатовые глаза профессора полны беспокойства. В кабинете все утонуло в сизом сигарном дыму. Профессор мечется. Топ-топ-топ, – дробно стучат его каблуки по паркету. Подбежал к телефону. В нетерпении стучит ладонью по вилке аппарата.

      – Барышня! Наконец-то! 35–26. Благодарю.

      Минуты две ожидания. Пуф-пуф – вылетают клубы дыма из сложенных красной трубочкой, губ профессора.

      – Это я, Моран. Позовите Константина Петровича. Его жена? Константин Петрович