Голодный грек, или Странствия Феодула. Елена Хаецкая
Читать онлайн книгу.
так и размягчился поп Алипий и допустил Феодула к себе в душу, нашедши там одно неочерствевшее местечко, хоть и малое, но для Феодула вполне пригодное.
А открыв Феодулу душу, открыл ему Алипий и сокровище, бывшее в храме: большой серебряный крест с крупным красным, как бы кровоточащим камнем посередине. Находился этот крест в скрытом месте за алтарем, ибо для многих представлял он собою не спасение, а соблазн и погибель.
Итак, время шло, неуклонно продвигаясь от своего начала к неизбежному концу, где ему предстояло вновь слиться с Вечностью, а Феодул все пребывал в Константинополе, оставаясь в добровольном услужении у Алипия и терпя насмешки сотоварищей своих по нищенскому ремеслу. Он выжидал. Чего? Бог ведает; но только чуял Феодул, что надлежащий час еще не надвинулся.
Но вот и попутные ветры задули, наполняя паруса и смущая сердце. Вобрал их себе в грудь Феодул – и забеспокоился. А в гавани уже стоит корабль с крестами на серых парусах, готовый к отплытию. Как завидел Феодул этот корабль, так сразу ощутил к нему некое внутреннее влечение, словно сказал ему кто-то: так, мол, и так, отроче Феодуле, ступай же на корабль сей и направляйся посредством его в земли монгольские!
Не смея прекословить запредельному зову, ступил Феодул на корабль и принялся выкликать комита. Зовет, зовет, а сам преобильнейше плачет.
Вот выходит к нему комит, родом северянин: ростом велик, лицом ужас как груб, бородою же и волосами ангельски светел. Спрашивает:
– Ты, что ли, меня звал, оборванец?
– Я, – говорит Феодул сквозь слезы.
– Вот он я, – важно произносит комит. – Для какой надобности я тебе нужен? Вижу я, человек ты малопочтенный, и потому тратить на тебя много времени было бы сущим расточительством; однако одну-две минутки, так и быть, сыщу – любопытства ради…
И подбоченился.
– Ах, господин, знал бы ты, какая беда приключилась со мною в этом городе! Вот послушай. Звать меня брат Раймон. Я смиренный слуга Господа, минорит из Акры. Прослышал я раз от заезжего человека, взыскателя Истины, о сокровищах веры Христовой, что сберегаются в Царственном, и загорелось во мне сердце рвением. Горело день, горело два, проело плоть мою огнем ненасытимым, прогрызло кости ребер. Но все-таки не дозволял мне настоятель отлучиться из монастыря в Акре. На третий день лежал я, простершись ниц, и алкал душою. И пламя, что зажглось во мне, проникло сквозь одежду и оставило глубокую черную яму в каменном полу на том месте, где я лежал. Завидев эту черную яму, постиг настоятель всю ярость рвения моего и отпустил меня в Царственный. Пришед в Константинополь, узнал я, однако, что главнейшая святыня, по которой неустанно скорбит душа моя, – Плащаница с запечатленным на ней Ликом Христовым – исчезла. Долго рыдал я по утрате; после же явился ко мне юноша дивный, как бы одетый сиянием, отер мои слезы и молвил: «Восстань, брат Раймон, смиренный инок из Акры, взыскующий святой Плащаницы, и ступай в монгольские земли. Блажен, кто поможет тебе исполнить сие обетование, ибо ему будет ниспослана от Небес удача во всех делах его, если