Сон, полный чудовищ и скользящих теней, растворился, но я не спешила открывать глаза, охваченная непонятным страхом. Что, если я – это уже не я, а кто-то другой? От дурного предчувствия по спине побежали мурашки.

      Нет, все-таки надо вставать. Идиотские мысли с утра – не самое лучшее начало дня.

      Я перекатилась на спину и внезапно заметила рядом с собой мускулистую грудь мужчины. Кажется, ему не понравился мой утренний вопль ужаса, который, к сожалению, стал слишком частым явлением. Зелёный глаз, приоткрывшись, с насмешкой взглянул на меня.

      – Ты кто?

      – Сбрендила? – мужчина поднял огромную, накачанную руку и потрепал меня по волосам. – Я же с тобой в кафе работаю.

      – Я не помню, – я села на кровати, отчаянно массируя виски костяшками пальцев, словно пытаясь раздавить себе голову. Постельный гость совсем не смутился: более того, он сел сзади, мягко размял мне плечи и начал прокладывать влажную дорожку из поцелуев от шеи до лопаток.

      – Чарли, – вспомнила я, – ты Чарли, да?

      – Хорошая попытка, – ухмыльнулся мужчина. – Только я Натан.

      Точно, Натан Гейбл. Бариста. Чёрная футболка, бицепсы, взъерошенные темно-русые волосы. Сексуальная щетина. От него пахнет кофе, сливками и мужским гелем для душа, а ещё он позирует для рекламы нижнего белья в Сиэтле. Вот только что он…

      – …делаешь в моей постели?

      – Что?

      – Что ты делаешь в моей постели?

      Я развернулась и столкнулась лицом к лицу с этим глянцевым мужчиной, королём трусов от Кельвина Кляйна.

      – Мы, типа, выпили вчера в нашей кафешке… и ты предложила пойти к тебе.

      Заметив мое смятение, он засмеялся и поцеловал меня во встрёпанную макушку, дополнительно взъерошив её пятерней:

      – Мы увидимся сегодня на работе? Работаем с двух до двенадцати.

      – Нет, – я подняла с пола свои трусики и сморщила лоб, – скажи, что я заболела, сломала ногу, умерла. А теперь давай, иди отсюда. Дверь до щелчка.

      Натан помахал мне кончиками пальцев и вышел из комнаты. Я дождалась заветного щелчка и рухнула на кровать спиной. О, Господь милосердный. Прости меня за блуд. И чревоугодие. И лень. И, в общем, за все прости, пожалуйста. А, ладно. Сатане понравиться легче.

      Я побрела голышом в ванну, встала перед зеркалом в полный рост, держа трусы в левой руке. Чёрные и обычно блестящие волосы потускнели от ночных метаний по постели и теперь лежали дикой копной, словно я только что слезла с зебры. Жаль, что я опять ничего не почувствовала.

      Я никогда ничего не чувствую.

      Пожав самой себе плечами, я открыла крышку бака с грязным бельём, бросила туда белье и надела трусы, которые моя подруга Женевьева называла «Панталоны-Бегите-Мужики» – широкие боксеры сливового цвета. Сегодня я планировала провести весь день на диване у телевизора, и пусть хоть потолок на меня рухнет.

      Не почистив зубы, я направилась к холодильнику, вытащила из морозилки банку «Бен-энд-Джерриз», потом бухнулась на диван и схватила пульт. «Друзья», «Топ-модель по-американски», «Тачка на прокачку». О, какое-то шоу про шестнадцатилетних девиц с богатыми папиками. Им не надо волноваться о том, что скоро вносить квартплату, что на работе полный разнос, а ещё на носу двадцать восьмой день рождения. Я замерла, так и не донеся ложку с мороженым до рта и глядя на высушенную блондинку-подростка, истерично вопящую о том, что лимузин ей послали не розовый, а жёлтый.

      – Мой