Инь и Янь. Современные рассказы. Генрих Корн
Читать онлайн книгу.
ты из себя строишь, девочка? – разозлился Лёха. – Забыла, как стонала подо мной?
– Хотела бы забыть, но всю жизнь придётся помнить то, какая я дура и какую глупость я тогда совершила. Поэтому запихай свой никчемный позитив себе в задницу и убирайся.
С этими словами она захлопнула дверь. Так звонко, что эхо сотрясло стёкла на большом окне на лестнице.
Лёха вышел из подъезда чернее тучи. В чудовищной злобе он выбросил бутылку шампанского с цветами в снег и закурил. Чернота преисполняла его, страшной гримасой искажая лицо, обезображивая, уродуя даже сам человеческий облик, застывая вязкой смолой в живых игривых глазах, отчего они становились пустыми, унылыми и мёртвыми, цепенея кривой усмешкой в губах, извергающих табачный дым, и поэтому табачный дым тоже казался чёрным, злым и страшным. В том дымном страхе струилась такая беспощадная безнадёжность, что в каждых изгибах струй рождалось ощущение всякого отсутствия настоящего – девятиэтажной кирпичной громадины за спиной Лёхи, обжигающе холодного снега под ногами и вокруг Лёхи, вихреобразно вздымаемого ветром, тёмного беззвёздного неба над головой Лёхи и истуканом застывшего самого Лёхи, и напротив – присутствия иного, другой реальности, которая и производила страх, потому что в ней были чьи-то страшные пристальные глаза.
В той дымной злобе сгущалось, переливаясь и уплотняясь, такое непроглядное отчаяние, что в каждых переливах гущи умирало время, и в каждом новом уплотнении монолитной стеной всё отчётливее и отчётливее поднималась вечность, которая и производила злобу, потому что в ней были чьи-то пристальные злые глаза.
В той дымной черноте всполохами мерцали пламенеющие языки такого вопиющего осознания небытия, чётко осознающей себя смерти, смерти, даже в этом своём осознании не имеющей никакой жизни, вообще ничего не имеющей в себе, кроме смерти, что в каждом очередном миге мерцания безжалостно и жадно, с ненасытной похотью, высасывалось любое малейшее проявление света однообразно-бескрайней тьмой, которая и производила однообразно-бескрайнюю похотливую черноту, потому что в ней были чьи-то чёрные похотливые глаза.
И вдруг эти глаза рванулись вперёд из страшного, злого, чёрного дыма, обнажая фаллосоподобный рог, козлиную морду, тучное тело, покрытое мохнатой чёрно-коричневой шерстью и переходящее сзади в медно-красный чешуйчатый хвост. В порыве устремления хвост толкнул Лёху на снег и оставил его лежать сотрясаемым в конвульсивных рыданиях, а потом мощным взмахом увлёк своё мохнатое тело прочь в тёмное беззвёздное небо.
Козерог летел по центральному проспекту города, заглядывал людям в лица, и на них запечатлевался его взгляд. Эта печать заставляла людей бесстыдно рассматривать друг друга. Женщины, гуляющие под ручку со своими мужьями, искали чувственных взоров встречающихся мужчин и юношей. Мужчины, опуская глаза вниз, придавали им вектор в сторону впереди идущих девушек в коротких куртках, искушаясь соблазнительной молодостью ягодиц, обтянутых облегающими брюками и джинсами. Юноши, помимо прочего, не стеснялись оглядывать