1

      Я пробудился от сна или смерти? Кто скажет мне? Некому – я одинок. Надо мной темная высь. Подо мной темная твердь. Вокруг темная пустыня. Вглядываюсь, вслушиваюсь, внимаю миру, в котором мне жить.

      Много ли времени прошло, мало ли времени прошло – кто считал его в этом пустом мире, – когда понял я, что высь надо мной не темна, а выстлана звездами, и с каждой минутой они все ярче. И вот уж твердь подо мной озарилась их зыбким светом. Неровными изломами замерцал мелкий гравий и песок. А где-то рядом послышался мне плеск воды. Ручей?

      Поворачиваюсь на плеск, потому что захотелось вдруг чистой воды. Да, он недалеко, он искрится меж камней. Тянусь к нему, но рук и ног моих я не вижу и не ощущаю, будто нет их. А должны ли они быть? Пытаюсь разглядеть себя, но вижу только темную бесформенную массу, растекшуюся по мелким камушкам.

      И тогда я приказываю себе: вперед! И темная масса начинает неощутимо для меня двигаться. Меня даже радует эта простота моего существования. Я делаю усилия и перетекаю пядь за пядью туда, где мерцает вода в свете звезд.

      Еще бросок, еще движение – и вот я погружаюсь в воду и начинаю жадно пить.

      Ага, губы-то есть у меня, и рот есть, и глотка! Упругие холодные шарики спускаются по пищеводу в желудок. И тогда руки мои просыпаются! Я оказывается, опираюсь ими о каменистое дно ручья, а они слушаются и держат мой вес. Я уже смутно вижу их в переливах воды. Ее холод прокатывается по всему телу, и ноги в ответ вздрагивают – они тоже есть!

      Последний глоток – и я выпрямляюсь, встаю на ноги, встряхиваю застывшими в холодном ручье руками.

      В темном мире что-то произошло, пока я оживал в ледяной воде. Во тьме появилась едва заметная полоса горизонта, поверх нее расползается по небу лиловый поток. Мир наполнился звуками, и они все ярче и отчетливее: легкий звон, тихий гул, мягкий шорох.

      Но вот что-то темное явилось в небе ниоткуда, заслоняя собой звезды, закрывая горизонт. Нарастает гул и всплески – как мокрые простыни на веревке, как паруса в бурном море, как знамя над летящим в бой всадником.

      Я только успеваю подумать: руки-ноги появились, а когда же страх-то у меня появится? Нет ни страха, ни простого любопытства – в своем одиночестве я заперт надежно, нет дороги туда ни другу, ни врагу.

      Порыв