Речи, изменившие мир. Отсутствует
Читать онлайн книгу.
теперь и наш город: как оставила его помощь Всевышнего, он опустел и лишился почти всех жителей. Нет ничего любезнее родины; но теперь нет ничего горестнее ее. Все бегут из родного города, как из сети; оставляют его, как пропасть, выскакивают, как из огня. Как от дома, объятого пламенем, с великого поспешностью бегут не только живущие в нем, но и все соседи, стараясь спасти хоть нагое тело; так и теперь, когда гнев царя, подобно огню, угрожает упасть сверху, каждый спешит удалиться и спасти хоть нагое тело, прежде чем этот огонь, идя своим путем, не дойдет и до него. Наше бедствие стало загадкою: без врагов бегство; без сражения переселение; без пленения плен! Не видали мы огня варварского; не видали и лица врагов: а терпим то же, что плененные. Все знают теперь о нашем бедствии, потому что, принимая к себе наших беглецов, слышат от них о поражении нашего города.
Но я не стыжусь этого и не краснею. Пусть знают все о злополучии нашего города, для того, чтобы, сострадая матери, вознесли общий от всей земли голос к Богу и единодушно умолили Царя небесного о спасении общей всем им матери и питательницы. Недавно наш город подвергся землетрясению, а теперь сотрясаются самые души жителей; тогда колебались основания домов, теперь содрогается у каждого самое основание сердца. Все мы каждый день видим смерть пред глазами, живем в непрестанном страхе и терпим наказание Каиново, страдая более, нежели заключенные в темнице, и выдерживая осаду необыкновенную и новую, ужаснее которой и вообразить нельзя. Выдерживающие осаду от врагов бывают заключены только внутри городских стен, а для нас и площадь сделалась недоступною и каждый заключен в стенах своего дома. И как для осажденных не безопасно выйти за городскую стену, по причине окружающих ее врагов; так для многих из жителей нашего города не безопасно выйти из дома и явиться на площади, потому что везде ловят виновных и невинных хватают среди площади и влекут в суд без всякого разбора. Поэтому господа, вместе с слугами своими, сидят в домах своих, как связанные. Кто схвачен? Кто посажен в темницу? Кто сегодня наказан? Как и каким образом? Вот о чем только и выведывают и спрашивают они у всякого, у кого только можно узнать безопасно. Они влачат жизнь, которая жальче всякой смерти: принуждены каждый день оплакивать чужие бедствия, трепещут за собственную безопасность и ничем не лучше мертвых, потому что сами давно умерли от страха. А если бы кто, не имея этого страха и беспокойства, и захотел выйти на площадь, то печальный вид ее тотчас прогнал бы его домой: он увидел бы, что там, где за несколько дней пред тем людей было более, нежели волн в реке, бродит один, много два человека, и то с поникшим лицом и в глубоком унынии. Теперь все прежнее многолюдство исчезло. Неприятен вид леса, в котором вырублено множество деревьев, или вид головы, во многих местах лишенной волос: так и наш город, когда меньше стало в нем людей и только немногие появляются там и здесь, сделался скучным и на всех, кто ни посмотрит на него, наводит густую мглу скорби. И не только город – самый воздух и даже светлый круг солнца,