Большой Умахан. Дошамилевская эпоха Дагестана. Омар Султанов
Читать онлайн книгу.
иначе, да и вряд ли она смогла бы прожить четыре долгих года без единого порицания, без сплетен о ложном благонравии. Но красавица была младшей сестрой славного воителя, еще не знавшего поражения ни в поединках, ни в военных походах. А посему тут едва ли нашелся бы храбрец, смеющий открыто выказывать свои мысли, не говоря уже о том, чтобы назначить Халисай свидание.
Среди прочих влюбленных в Халисай был и молодой салатавский воин-десятник по имени Шахрудин, состоящий в авангарде Нуцальского войска, восьмисотенного корпуса, несущего службу зимой и летом, днем и ночью, ибо грозная сила может понадобиться Правителю в любой день и час. Их называли «большими львами», а всех прочих узденей Аварии – «малыми». Как бы то ни было, воин из авангардного войска не имел права участвовать в народном веселье. «Большие львы» были при полных доспехах в своем лагере, расположенном в одной версте от Хунзаха, и могли выступить в поход по первому же сигналу. Лишь одна сотня воинов находилась в Хунзахе и смотрела за порядком среди празднующих рождение престолонаследника.
Шахрудин, влюбленный в сестру первого тысячника страны, являющегося начальником и наставником его, видел Халисай издалека. Его конный отряд стоял за площадью на некоторой возвышенности, но зоркий глаз воина безошибочно выхватывал в чернеющей толпе ту единственную и несравненную, что закралась в его храброе сердце. Вот только голос ее, смешанный с десятками других и заглушаемый многочисленными зурначами и барабанами, не мог сюда долететь отдельно, чтобы хоть на короткий, как искра, миг, насладиться им. Никто из товарищей не знал о его тайном чувстве к Халисай. Шахрудин часто видел красавицу-вдову, когда по делу или под каким-нибудь предлогом приходил в дом тысячника.
Салатавский десятник после некоторых колебаний снял шлем с головы, бросил поводья коня одному из воинов своего отряда и пошел на площадь, в гущу народа, чтобы хоть на мгновение услышать прекрасный голос своей тайной возлюбленной и встретиться с глазами, как ему казалось, дарующими поистине райское наслаждение. Он знал, что не имеет на это права. Но если он быстро вернется к отряду, вряд ли кто его хватится. Да и что такого может произойти за коротенький, как искра, миг!
– Спой, красавица, про любовь!.. – крикнул кто-то, когда Халисай закончила петь во славу новорожденного царевича.
– Да-да, спой про любовь, несравненная Халисай!
– Твои песни самые страстные в Хунзахе!
Зурначи и барабанщики умолкли, желая послушать одну из самых лучших певиц Аварии, а двое с пандурами подобрались поближе, чтобы аккомпанировать ей. И Халисай, играя на бубне, запела красивую старинную песню:
– Весна моя – твои глаза,
И сад мой лишь твои слова.
Земля моя – руки твои,
Цветы мои – губы твои…
– Громче, красавица, громче! – воскликнул кто-то из толпы восторженно.
– Ярче