Статуя как процесс. Анатолий Пушкарёв
Читать онлайн книгу.
посмотрел на Фелиния Германовича. Тот в стеснении оглянулся по сторонам, и попытался что-то сказать на правах участника культурной дискуссии.
Но Фёдор Львович вежливо, но твёрдо, словно опытный наставник, продолжил:
– Но – живой! Тело, организм, личная жизнь, всё такое. То есть за пределами съёмок – они уже не твои! Гуляют сами по себе. Досадно, но факт! А потом гонорар ему ещё заплати. Это персонажу-то, никогда этого не мог понять…
Весьма велик элемент стихии и непредсказуемости: то он заболеет, то напьётся, то не в настроении… Трудно, трудно заставить его забыть, что он, в некотором роде, живой человек, заставить его… впечататься, войти в свою роль с потрохами. Спасибо великому старику Станиславскому. Но бывают и крайне привередливые актёришки. С такими буратинами никакой Карабас-барабас не справится… Таким сразу отказывать надо.
И, наконец, возьмём искусство ваяния, скульптуру.
Лектор остановился перед скульптором, застыл, и в молчании уставился на него немигающими мутно-голубыми глазами. Родион Эргонович, чуть улыбаясь, поднял голову, спокойно выдержал взгляд.
– Воля твоя, Родион Эргонович, – наконец продолжил излагать учение оратор, – но изобразить в камне или глине, к примеру, любовь можно только в виде страстно обнимающейся голой парочки. Мало! Мало изобразительных средств! Неуклюжий, негибкий материал. Тяжёлый, весит много, грузчики, краны подъёмные, – ведь сама скульптура не побежит, хе-хе… Ну как ты сможешь изобразить весёлое щебетанье птиц восхитительным летним утром?
Он сделал следующую паузу, дабы облегчить коллегам усвоение излагаемого, обошёл скульптора полукругом, не сводя с него глаз, как будто примериваясь каким способом того поднять и переместить куда-то, и продолжил:
– Хотя, да, монумент долго хранится, впечатляет основательной тяжестью и всегда перед глазами. Именно в этом – главная ценность твоей работы, Эргон. И я сам, честно говоря, был бы не против воплотиться в виде каменного памятника на городской площади. Стоя, в костюме, или сидя в красивом кресле. После смерти, разумеется. Пусть потомки не только читают в школьной программе, но и смотрят, и помнят каждый день! Вот здесь без тебя не обойтись.
Родион Эргонович ловко уловил самый момент окончания фразы писателя и тут же в тон писателю зазвучал собственной речью:
– Но давайте возьмём другой критерий, о котором вы упоминали выше, уважаемый Фёдор Львович. А именно, точность воплощения замысла, послушность, так сказать, материала воле создателя. Вот тут вы с Фелинием весьма мне проигрываете. Из-за своей гибкости и сложности ваш материал порой обретает свою самостоятельную волю, расползается, не укладывается в замысел, а порой и прямо противоречит воли творца. Это не позволительно. Иногда он даже может стать подобием человека и убежать на улицу, хе-хе.
Фёдор Львович опустил глаза, недовольно поморщился, отвернулся от скульптора, подошёл к окну и посмотрел на улицу.
– И это смешно и печально! Рукой подать до какой-то скверной комедии,