…Игнат не помнил, сколько времени он просидел в подполе, сотрясаясь в беззвучных рыданиях и прислушиваясь к звукам наверху. Но не было слышно ни криков, ни гудения огня. Тишина обложила мальчика плотными перьевыми подушками, а вскоре замерло и время. Когда Игнат уже начал верить, что весь мир замкнулся на четырех стенах погреба, люк вверху открылся и бабкин голос окликнул его:

      – Тут ли, Игнатка?

      Он не сразу ответил, провел несколько раз языком по высохшим губам и только потом произнес вполголоса:

      – Тут…

      – Вылазь скорее!

      – А Званка?

      – Вылазь немедля, я тебе говорю! – в голосе бабки Стеши появились грозящие нотки.

      Игнат начал послушно карабкаться по скрипучей лесенке.

      – Ах ты, горе-то мое… Поторопись!

      Бабка Стеша схватила внука за руку, больно впилась скрюченными пальцами в плечо.

      – Собирайся живей!

      Едва дождавшись, когда мальчик окажется наверху, бабка начала натягивать на него вязаный свитер.

      – Где Званка? – глухо спросил Игнат из плотно облепившего его шерстяного ворота. В рот тотчас полезли невесомые, колючие шерстинки. Мальчик кашлянул, поскорее выпростал голову и повторил: – Где Званка?

      – Где, где, – передразнила бабка и кинула Игнату шапку. – На вот, надевай! Люди ждут!

      – Кто ждет? Зачем?

      Игнат пребывал в полной растерянности. Бабка Стеша всегда была рассудительной и строгой, но сейчас превратилась в суетливую перепуганную женщину. Прежде аккуратно повязанный платок сбился на затылок, а на подоле юбки Игнат разглядел прожженную дыру.

      – Касьян ждет, на станцию поедем. Пожитки твои я собрала. После довезу, что надо.

      Игнат послушно натянул шапку и обул пимы. Быстрым взглядом окинул комнату, но ничего не изменилось, кроме того, что вещи находились в жутком беспорядке, а возле порога стоял старенький залатанный чемодан.

      – А Званка тоже с нами поедет? – спросил он.

      – Да что ж это такое-то, а! – всплеснула руками бабка Стеша. – Все одно в голове! Никак не уймешься!

      Она швырнула ему парку, и Игнат принялся просовывать руки в рукава, но почему-то никак не мог попасть – пальцы то и дело лезли в прореху на подкладке.

      – Живей, живей! – подгоняла его бабка.

      Игнату почудилось, что с улицы помимо затихающего гула огня доносится стрекот мотора. Он мельком глянул в окно, но не увидел ничего – с той стороны стекла клубилась дымная, непроглядная мгла.

      – А что навь? Ушла ли?

      – Ушла, ушла, – рассеянно отозвалась бабка Стеша. – И нам уходить надо.

      Она накинула поверх платка шаль, подвязала поясом распахнутую телогрейку.

      – Ну, готов, что ли?

      Игнат был готов, но как же страшно было выходить