Хлоя опускает на кухонный стол противень с запеченной грудинкой. Я вдыхаю густой солоноватый аромат говядины. Стол огромный, солидный, как все в кухне. Джули обожала разглядывать фотографии таких кухонь в своем любимом журнале «Кантри ливинг»{18}. Дубовые балки на потолке, терракотовая плитка на полу, точечное освещение, из окон с изящными шторками открывается вид на сад, на буфетных полках – коллекция чайников, в громадной духовке можно ребенка зажарить, шведский холодильник, массивный, как в американском кино; встроенный посудомоечный комбайн. А еще – камин с медным колпаком вытяжки.

      – Нарезайте мясо, – говорит Хлоя. – Это мужское дело.

      Я берусь за нож:

      – Пахнет изумительно.

      Она приносит глубокое блюдо с запеченными овощами:

      – По маминому рецепту: красное вино, розмарин, мята, мускатный орех, корица, соевый соус и еще кое-какие ингредиенты. Нет, секрета я вам не выдам, и не просите – иначе мне придется вас убить.

      Хлоя снимает крышку с блюда: репа, картофель, морковь, тыква кубиками.

      – К мясу со специями нужно особенное вино, с характером. Напористое. Как по-вашему, риоха подойдет?

      Со знанием дела киваю, мол, если вас устраивает, то и меня вполне.

      – Значит, риоха. Была у меня припрятана бутылочка темпранильи восемьдесят первого года.

      Джули, подражая знатокам-дегустаторам, вещала о винах восторженным тоном малограмотной маникюрши. Хлоя говорит прозаично, без малейшего притворства. Возвращается, вручает мне бутылку и штопор. А глаза-то поблескивают. Я вкручиваю штопор в пробку, думаю понятно о чем, мысленно ухмыляюсь. Чпок! – пробка выскакивает из бутылки.

      – Восхитительный звук, – говорит Хлоя. – Истинные ценители утверждают, что красному вину надо четверть часа подышать, но, по-моему, жизнь и так коротка. Вот вам бокалы…

      Хрустальные донышки скользят по деревянной столешнице.

      – Наливайте, Дживс.{19}

      Я повинуюсь. Вино льется буль-буль-бульбульбульбульбуль.