Уже с самого утра голубое небо без единого облачка радовало своей чистотой, солнце заливало ярким светом улицы, дома, деревья, парки и площади, и это говорило о том, что празднование Дня города в этом году пройдет по полной программе, и ему не помешают ни ветер, ни дождь.

      Я вышел из дому в полдень, когда стало особенно жарко, и был немало удивлен тем, что на улицах, несмотря на жару, можно было встретить целые толпы празднично одетого люда: повсюду слышался смех, разговоры, шутки; откуда-то из центра города доносились звуки живого оркестра; казалось, все без исключения жители нашего города – города белых лилий, как его стали недавно называть, – вышли отмечать любимый праздник.

      Я неторопливо брел по аккуратно прибранным и торжественно принаряженным улицам, рассеянно взирал на девушек и молодых женщин, которые в этот знойный день обнажились настолько откровенно, насколько позволяли им их наряды, на их открытые солнцу и мужским взглядам прелести, которые еще совсем недавно не могли оставить меня равнодушным, но сегодня они не радовали и не волновали меня.

      Я кивал и кланялся многочисленным знакомым, машинально пожимал протянутые для приветствия руки, почти не замечая лиц этих людей. Некоторые пытались заговорить со мной, но я, приветливо улыбаясь, напускал на себя озабоченный вид и, извинившись, продолжал свой путь.

      А дело было в том, что в этот замечательный и радостный для большинства окружающих меня людей день я чувствовал себя прескверно, как, впрочем, и в любой другой день, вот уже на протяжении двух последних месяцев, с того самого дня, как моя спутница жизни, моя жена Марта, которую я обожал, любил и боготворил, изменила мне.

      Я узнал об этом от одного своего знакомого в тот самый день, когда это случилось – в нашем небольшом провинциальном городке трудно что-либо утаить от окружающих. Если уж начистоту, то эту измену можно было предугадать, исходя из того, как моя милая женушка в последние месяцы демонстрировала явную симпатию этому самому докторишке… Но у меня и в мыслях не было, что она… с ним… женатым человеком… отцом двоих детей… К тому же они были еще и родственниками… Бросившись домой и застав там Марту, – в эти минуты, признаюсь, сознание мое было слегка затуманено и в порыве обиды и ревности я ничего не соображал, – я добился от нее признания в измене с ножом в руке. Да, именно с ножом в руке, так как поначалу моя милая супруга пыталась все отрицать, лгать и изворачиваться. Но правду я прочел в ее глазах; они беспокойно бегали по сторонам, а еще в них мерцал страх нашкодившей кошки. Марта что-то пыталась говорить в свое оправдание, но я, не слушая ее сбивчивых и путаных объяснений, в сильнейшем душевном волнении ушел из дому и в дальнейшем в течение многих часов слонялся, сам не помню где.

      Вернувшись и застав ее дома, я все же по ее просьбе выслушал Марту, которая поняв по моему виду, что угроза ее жизни миновала, заявила, что я попросту отстал от современных реалий, что теперь иметь любовника – «это модно», и добавила, чуть ли не с гордостью, что, мол, каждая уважающая себя женщина должна периодически иметь отношения с другими мужчинами, и вообще, мол, ей было интересно изведать, каковы они, другие. Такое вот откровенное объяснение – измена для эксперимента, экивок в угоду моде. Видимо, моей супруге это – легко и просто, даже нормально, для меня же после этих слов стал рушиться мир.

      С того дня, я, словно сумасшедший, практически постоянно разговариваю и спорю с тобой, Марта, хотя теперь тебя нет рядом со мной.

      Я с тобой, мягко говоря, не согласился насчет того, что у каждой «уважающей себя» женщины должен быть любовник, такое, я считал, могло случиться с кем угодно, но только не со мной, не с нами, не в нашей семье. Ведь мы так любили друг друга, нам было столь замечательно вдвоем. В минуты близости я, задыхаясь от наплыва чувств, говорил тебе: «Ты не представляешь, любимая, как я счастлив, ведь у меня есть ты!» – «Э нет, любимый, – отвечала она, – это мне необыкновенно повезло, потому что у меня есть ты!»

      Да, ты умела говорить красиво, и особенно на тему любви: на школьных литературных вечерах многие учителя, слушая стихи в твоем великолепном исполнении, не стесняясь, вытирали платочками слезы, и даже отъявленные хулиганы сконфуженно умолкали, когда в актовом зале разносился твой звонкий волнующий голос: «Самая страшная кража – это кража доверия…».

      Кража доверия. Измена. Крах. С самого первого дня, когда мы только познакомились с тобой, а затем стали гулять и бывать вместе, встречные, зачастую посторонние люди, едва завидев нас, улыбались, а затем еще долго глядели вслед. «Какая красивая пара!» – говорили они, по-хорошему завидуя нашему счастью. И это были не просто слова – ты была, несомненно, прекрасна, и я, светясь от счастья, тоже, наверное, выглядел рядом с тобой вполне достойно.