Часы, стоящие в витрине, нежным перезвоном пробили одиннадцать часов вечера, и я хозяйским взглядом оглядел помещение бара; у стойки, вытянутой в форме пенала почти на всю его длину, еще оставались около десятка клиентов – это были сплошь мужчины возрастом от 25 до 45 лет.

      Они явно никуда не торопились: тех из них, кто был холост, дома никто не ожидал, за исключением, пожалуй, родителей, – эти мужики оставались в баре, все еще лелея, теперь уже в связи с поздним часом, весьма призрачную надежду встретить и «снять» здесь девушку или женщину, с которой можно было бы провести ночь; а женатые, я так подозреваю, просто не спешили домой, к своим, увы, опостылевшим женам.

      Уменьшив громкость магнитофона, я обратился к своим клиентам:

      – Дорогие друзья! Давайте попрощаемся, see you tomorrow, или, говоря по-русски, увидимся завтра.

      Клиенты, вставая со своих мест и кивая мне на прощание, потянулись на выход, некоторые залпом допивали свои напитки, другие просто отставив стаканы в сторону. Один из них, долговязый, худощавый, скромно одетый парень, неторопливо прошелся вдоль стойки, словно разыскивая что-то забытое им и в то же время опасливо поглядывая на меня, затем, решившись, быстрыми движениями слил остатки напитков из нескольких стаканов в один, и, торопливо опрокинув его содержимое в себя, удалился.

      «Надо же, да он же мой коллега почти, – усмехнулся я про себя. – Сделал „коктейль“ и тут же его выпил, толком не распробовав».

      Вскоре вслед за всеми встал и последний клиент. Приблизившись на пьяных непослушных ногах, он поглядел на меня затуманенным взором и спросил:

      – Шеф, сколько с меня?

      – Всего два рубля, – бойко ответил я. – За последние 100 грамм.

      Он вытянул из кармана пачку смятых купюр, непослушными пальцами выудил из нее трояк и пришлепнул его ладошкой к стойке, громко сказав «Спасибо!». Я открыл кассу и положил на стойку перед ним рубль сдачи, по опыту зная, что «спасибо» далеко не всегда означает «сдачи не надо», но мой клиент, не обратив внимания на рубль, звучно икнул и, повернувшись, отправился на выход. Я вышел вслед за ним из-за стойки, чтобы запереть дверь.

      Всё, мой рабочий день окончен. Что ж, в целом сегодняшний вечер прошел спокойно, под конец все мирно разошлись, и даже менты, которые в последнее время приобрели дурную привычку приезжать к закрытию и вылавливать себе здесь клиентов для вытрезвителя, в этот вечер не появились, – нашли, видимо, более щедрую «кормушку» в другом месте.

      Я, заметив эти ментовские штучки-дрючки еще пару месяцев тому назад, стал предупреждать об этом как своих постоянных клиентов, так и всех прочих – еще не хватало, чтобы репутация моего бара оказалась подмочена, и люди стали бы говорить, что бар не стоит посещать, а то потом, мол, в милицию угодишь.

      Дверной замок-автомат щелкнул, закрывшись, и я, включив верхний свет, стал разглядывать открывшуюся мне картину, которая всего минутой раньше, в приглушенном освещении, казалась не столь критической. Да, картинка передо мной открылась неприглядная: на стойке царил вопиющий беспорядок: разнокалиберные стаканы, рюмки и фужеры, некоторые с торчащими из них соломинками, занимали почти всю ее поверхность, застыв в подтёках разноцветной жидкости – от светлой винной до черной кофейной; на столах, на стойке, а кое-где и на полу валялись обкусанные и обломанные конфеты и шоколадки, а также хлеб от бутербродов и остатки пирожных.

      Такой кавардак у нас случался лишь тогда, когда я отпускал свою официантку-уборщицу Женю домой раньше времени. А почему, спрашивается, я отпустил ее сегодня пораньше? Да потому что мы с моим другом и коллегой Кондратом решили устроить себе после работы ночь отдыха в связи с окончанием напряженной трудовой недели. Для этого предполагалось «снять» девочек, которые могли бы скрасить нам этот вечер. Моя уборщица Женя на подобные мероприятия смотрит почему-то резко отрицательно, и очень даже легко может испортить любую задуманную нами «творческую» комбинацию: подойдет к девочкам, которых мы наметили на «съём» и скажет им как бы между прочим: «Идите домой», – хорошо еще, если при этом не добавит свою любимую приговорку – «блядилор», и те с перепугу уйдут, конечно; а я ведь в процессе работы могу и не заметить вмешательства Жени и предотвратить их уход.

      Женя, конечно, отличная работница, мысленно улыбнулся я, но к женщинам, которые вертятся около меня, она относится весьма подозрительно, ревнует, наверное, словом, изо всех сил пытается блюсти мою порядочность. Она работает со мной всего около полугода, раньше трудилась здесь же в кафе подсобной рабочей. На правой руке у Жени не хватает двух пальцев – указательного и мизинца, поэтому далеко не всякую работу на кухне ей было легко выполнять – как-то: мыть огромные котлы и сковороды,