Реальность раз.

      В палате интенсивной терапии попискивали приборы, кардиомонитор на фоне прямой линии раз в десять-пятнадцать секунд отображал пик удара сердца, и снова наступало затишье. Врач – сорокалетний мужчина с тёмными волосами и не совсем правильным, но привлекательным лицом, глядя на энцефалограф, от которого к голове женщины тянулся пучок проводов, расстроено хмыкнул.

      – Я так и не удосужился поинтересоваться, кто оплачивает её пребывание здесь, – пожаловался он медсестре, меняющей раствор в капельнице.

      – Фирма, где она работала, – не отрываясь от дела, отозвалась та.

      – А родные у неё есть? – продолжал выспрашивать терапевт.

      – Не знаю. В больнице никто из них не появлялся.

      – Но кто тогда подпишет согласие на отключение аппаратов жизнеобеспечения? Её контора?

      – Неужели всё настолько плохо?

      Врач кивнул.

      – Активность мозга нулевая. После такой травмы это не удивительно, но я всё же не переставал надеяться.

      Женщина долго смотрела на пациентку, а потом вздохнула:

      – Жалко, молодая ещё. И красивая.

      Мужчина пожал плечами.

      – Да. Мне будет нелегко лишать её жизни. Но ведь это уже не человек, а растение.

      – Дело ваше, но я не хочу иметь к этому никакого отношения, – решительно сказала медсестра и вышла, аккуратно притворив дверь.

      Врач постоял, задумчиво глядя ей вслед, придвинул стул и сел рядом с больной.

      – Почему же ты не борешься, девочка? – тихо сказал он. – Тебе бы ещё жить и жить – такой красавице и умнице, а видишь, что получается…

      Он помолчал, пытаясь справиться с эмоциями, и пробормотал:

      – К смерти невозможно привыкнуть, она – вековечный враг человечества.

      И погладил предплечье пациентки.

      – Ну, прошу тебя, сделай усилие!

      Снова возникла пауза.

      – Да что это я, право? – снова заговорил врач. – Мало ли таких случаев? Если из-за каждого сходить с ума…

      Терапевт вернул руку женщины на кровать и разжал ладонь. Но длинные пальцы вдруг судорожно сдавили его запястье, и мужчина вздрогнул, заворожено глядя на выцветшие губы, на которых появилось слабое подобие улыбки. Не веря глазам, он перевёл взгляд на энцефалограф и чуть не закричал, когда на экране возник такой всплеск, какие редко бывают даже у здоровых людей, а сердце несчастной забилось в ровном ритме со скоростью сорок ударов в минуту.

      Осторожно высвободив руку, терапевт отошёл к окну, и волна, вздыбившаяся на дисплее, немедленно опала, линия на кардиомониторе выпрямилась, и женщина застыла, словно большая восковая кукла. Лицо её, слегка порозовевшее в момент оживления, снова побледнело, но теперь врач знал, что ему делать.

      Промокнув платком вспотевший лоб, он двинулся на приступ крепости под названием «кома».