– Я сделаю тебе перевязку. Не забывай, что я все-таки медсестра.

      – Не стоит. Все в порядке. Я будто в перчатках.

      – Как это случилось?

      – Меня схватили, когда я выпрыгнул из окна той спальни. Где была женщина – помнишь, я рассказывал, – которая сфотографировала меня. Но она была ни при чем, это не ее вина.

      Она хватает его за руку, нащупывая мышцы.

      – Все же сделаю перевязку.

      Вытаскивает его забинтованные руки из карманов пальто. При дневном свете бинты кажутся серыми, а сейчас, в темноте ночи, чуть ли не сверкают белизной.

      Девушка разматывает бинты, а он постепенно отступает назад, словно фокусник, из рукавов которого тянутся белые ленты. Она подходит к нему, дядюшке Дэйву из детства, видит его умоляющие глаза, старается не глядеть на его руки, сложенные ладонями вместе.

      Дотрагивается до рук, все еще глядя ему в глаза, потом прижимается щекой к его щеке. Кисти кажутся твердыми на ощупь.

      – Я говорил, что пришлось поторговаться с ними за то, что они оставили мне.

      – Как это удалось?

      – Благодаря моим старым умениям.

      – О, я помню. Подожди, не двигайся. Не отходи от меня.

      – Странное время – конец войны.

      – Да, каждый старается приспособиться.

      – Точно.

      Он поднимает руки вверх, как бы пытаясь взять в ладони луну.

      – Вот, смотри, Хана. Они отрезали мне большие пальцы.

      Он держит руки прямо, затем разворачивает одну руку ладонью к ней, чтобы она убедилась, что это не фокус. На месте большого пальца впадина. Протягивает руку к ее блузке.

      Девушка чувствует, как он берет ткань двумя пальцами и слегка тянет на себя.

      – Теперь могу только так.

      – В детстве я всегда смотрела на тебя, как на Алого Пимпернеля[16]; в моих снах мы лазили вместе по крышам. Ты приходил домой, и в карманах было полно всякой всячины: холодная еда, пеналы, ноты, которые позаимствовал у кого-то специально для меня.

      Она говорит в темноте, не видя лица собеседника; тень листвы покрывает его, словно вуаль.

      – Ты любишь женщин, правда? Всегда любил.

      – Почему же «любил»? И сейчас люблю.

      – Сейчас такое кажется неважным среди войны и всех этих ужасов кругом.

      Он кивает, и вуаль из листьев сбегает с лица.

      – Ты был похож на одного