Тяну железную кружку —

      Пусть тайну мне выдают…

      Да нет. Не надо мне тайны.

      Пора отправляться в путь.

      От сердца и до окрайны —

      Худые ребра и грудь:

      Под теплой сирой тельняшкой,

      Собачьим полшубняком…

      Огрызком. Опоркой. Одяшкой.

      Огарком. Рыбой с душком.

      Товарняком. И флягой,

      Где чистый плещется спирт… —

      Порожняком, бедолагой,

      И печенью, что болит —

      Сожженной цингой печенкой,

      Барачной, полярной, той,

      Запястий пытальной крученкой

      Да кровью под голой пятой…

      Да, Тайная наша Вечеря!

      Да, пьет втихаря народ!

      Да, жжет в поминанье свечи,

      Заклеив ладонью рот!

      Да, так опрокинет стопку,

      Как в глотку забьет себе кляп,

      Как кинет в печь на растопку

      Надгробных еловых лап!

      Да, войнами сыт по горло

      И революцьями тож,

      Втыкает в свой хлеб

      позорный,

      Заржавелый, Каинов нож…

      А свечи горят, как в храме!

      А бабы, как на похоронах,

      Ревут, блажат меж гостями,

      Меж красной икрой на блинах!

      Вино красно. И варенье

      Красно. И судьба красна.

      Народ исчерпал терпенье,

      А жизнь у него одна.

      И бац – кулаком – о столешницу.

      И встанут из-за стола.

      И я, мышонок и грешница,

      Речей ваших пересмешница,

      Небес ваших тьма-кромешница,

      И я меж вами

      была.