Есть ли жизнь в Маями. Винсент Килпастор
Читать онлайн книгу.
и потомственную алкоголичку Пенелопу Домингез.
Пенелопу жаль, она часто приносит людям пользу, когда мы оказываемся в зданиях типа сан-хуанского дворца съездов. Секюрити в таких местах не разрешает приносит с собой ланч. Это чтобы покупали всякую дрянь в их буфете втридорога.
Пени Домингез, мать шестерых детей, зачатых в бурный период, когда она торговала метафетамином в Денвере, штат Колорадо, трудно чем-то напугать. Благодаря полученным в молодости навыкам, она может протащить кучу еды и напитков в любое здание, включая Конгресс Соединённых Штатов, и потом потихоньку приторговывать. Четких тарифов у Пенелопы нет. Все платят ей сколько не жалко. Человек по имени Вишнуананд Протап Сингх, например, не платит совсем, а Тарас, если у него хороший клёв, может и на чай ей подкинуть.
Регулярные кухонные бои падре Даниэля и Пенелопы, конечно, их личное дело, но я напрягаюсь от разборок с полицией. Пару раз буйного падре Даниэля уже паковали на пятнадцать суток, но депортировать никому не пришло в голову – бардак в американской бюрократии еще тот. В последнюю ходку падре Даниэль даже умудрился подлечить в тюрьме зубы за счет департамента юстиции.
Каждый раз к его освобождению Пени берет новую футболку и фальшивые джинсы «Дизель» в отделе одежды. И всякий раз интересуются насколько, по-моему, одежда должна прийтись Даниэлю по вкусу. Я всегда пытаюсь плоско шутить, говоря, что «дизель» по-русски это «солярка», и спешу дальше, по своим делам.
Отработанные мной в ходе экспроприации футболки, впрочем, были явно ориентированы на местный пуэрториканский рынок. Думаю, и Пениному горячеголовому священнику они тоже бы хорошо подошли. На моей груди теперь красовался усыпанный блестящей мишурой орел времен третьего рейха с надписью «Destroy», а на рукавах были вышиты католические кресты времен инквизиции. Китайская фантазия на тему позднего католицизма с арийским орлом на фоне ярко синей расцветки футболок, делали меня похожим на примкнувшего к скинхэдам беспутного гасконца Де Артаньяна.
Из-за плаща фашиствующего мушкетера, пуэрториканцы сразу безоговорочно приняли меня за своего, и поминутно обращались скорострельными фразами на языке великого Сервантеса.
Впервые за долгие годы я очутился в стране, языка которой совсем не понимал, и мне было стыдно. Поэтому вторую клятву, что я дал себе тогда, вдобавок к клятве экспроприировать по максимуму, была клятва выучить на испанском что-то еще, кроме этого моего дежурного «пердон, но эспаньоль».
Наконец со строительством стендов, пестрящих надписями о 80 % скидках, было покончено. После припашки, гостиница с кондиционером и кроватью представлялась как апогей возможного на земле комфорта.
Стоял загар туристического сезона, с местами в гостиницах было туго, и наши боссы, скрепя зубами разместили весь табор в роскошном Шератоне, всего в двух шагах от выставки-продажи. В Шератоне я немедленно обзавелся зубной щеткой, станком для бритья и банным халатом.
Жизнь оказалась не