Я пришла туда первой. Молодая официантка улыбнулась, отметила заказанный нами столик у себя в плане и проводила меня к окну. Я присела и устремила взгляд на Шарлотт-стрит, задаваясь вопросом, во что обойдется мне маленькая квартирка в этой части Лондона, в Фитцровии[23]. Явно дороже, чем я могла себе позволить. Я попыталась представить, как сообщаю Сэму, что трачу (мне пришлось взять эту цифру из воздуха) полторы тысячи фунтов в месяц плюс муниципальный налог и счета на наем квартиры-студии в центральном Лондоне. О подобном и речи быть не могло.

      Я обожала эту улицу, потому что она почти полностью уставлена ресторанами. Будь выбор за мной, мы бы пошли в индийский вегетарианский ресторан, который находится чуть дальше.

      Я проверила свой телефон. Сэм пожелал мне удачи на сегодняшний вечер. Я быстро ответила и затем, когда нажала кнопку, чтобы отослать сообщение, заметила, как мимо окна проходят мои родители.

      Встав, я нацепила на лицо широкую улыбку. Как бы мне хотелось расслабиться со своей семьей, не натягивать на лицо маску, быть собой… Но я в гораздо большей степени являлась собой на работе, нежели в присутствии родных. Однако непринужденнее всего, вдруг подумала я, вела я себя, когда пила в ночном поезде по пути домой. Я снова вспомнила о Гае, но тут же прогнала мысли о нем.

      – Вон она! – воскликнул папа.

      Глядя на него, я, как всегда, заметила, как он постарел. В моей памяти он остается сорокалетним, и всякий раз, когда я его видела, мне приходилось ускоренно переносить сознание вперед, в сегодняшний день. Он высокий, широкоплечий, но теперь уже слегка сутулый. Волосы у него седые и чуть более длинные, чем следует – как мне кажется, потому, что папа старался сохранить прекрасную шевелюру, которой всегда гордился. Кроме того, у него появилась болезненная тучность, но мы никогда об этом не упоминали.

      Его взгляд, однако, оставался таким же острым, как и раньше. Его глаза по-прежнему вселяли в меня страх. Я смотрела на него и страстно желала одобрения.

      – Здравствуй,