Годы безвременья. Сломанные судьбы, но несломленные люди!. Николай Углов
Читать онлайн книгу.
в снегу, со дна тянутся водоросли и колышутся по течению. Наклонились – плюём в воду, увидели небольших рыбок в глубине. Разговариваем тихо, боясь их вспугнуть. От избы закричала мать:
– Колька! Шурка! Где вы, черти! Сколько можно ждать? Скоро вы воды принесёте?
Очнулись, зачерпнул Сашка ведро воды, оглядываясь, пошли назад. Неизгладимо первое впечатление от Шегарки! Осталось на всю жизнь память о милой моему сердцу речке, где прошло моё детство! Шегарка, Шегарка – как я благодарен тебе, что ты была всегда с нами! Ты скрасила нам детские годы, ты вошла в нашу душу до конца дней! Воспоминания о тебе жгут и мучают меня и сейчас, заставляют сильнее стучать моё сердце, дрожит голос, и выступают слёзы – я люблю тебя, Шегарка!
Через два дня наведался Пинчуков
– Ну что, бабы? Передохнули? Постирались? Пора и за дело! Ведь не на курорт вас привезли к нам. Завтра все на лён! Лодырей не люблю! Детей, кто постарше, отвезём в школу во Вдовино. Это в первый раз. А дальше, пусть сами ходят, всего-то три километра. Малыши пусть дома сидят, но на первый раз можете взять их с собой на лён.
И началась наша сибирская жизнь! Взрослые целыми днями дёргали лён в поле. Много его надо было в то время для Красной армии, т. к. он шёл на изготовление белья, гимнастёрок, галифе, шинелей, верёвок и канатов. Лён стоит высокий, чистый, звенит шариками – бубенцами на ветру. С треском выдирают пучками его из снега бабы, вяжут в снопы, а снопы составляют в сусла. Возьмёшь головки льна, разотрёшь в ладошках, продуешь, просеешь, пересыпая из руки в руку, кинешь в рот – нормально! Не мак, но есть можно. Лён стоит стеной рядом с посёлком. Дальний-то, говорят, убрали весь и вывезли на ток. По жёсткой разнарядке все поля, все свободные клочки земли засевали только льном. Немного для себя засевали лишь часть пахоты рожью и горохом. Удивительное растение лён! Мне он сразу понравился, а когда впоследствии увидел его цветущим – это было что-то! Я пытался помогать матери выполнять её задание – за этим строго следил бригадир. Сразу устал. Тяжело тянуть из снега пучок, да и пальцы быстро замерзают, а вскоре, к тому же, занозил руки. Никаких рукавиц, естественно, тогда не выдавали. Бабы одеты – обуты все в основном в летнем. Замерзают, стонут, плачут; у всех занозы, а бригадир свирепствует:
– Киселёва, Углова, Казарезова! Какого хрена опять собрались в кучку! Давай работать! Не получите обед! Бездельники! Я вам сегодня трудодень не поставлю!
Как помню – из всех женщин самая бойкая и смелая была Мария Казарезова. Она позже сбежала из Сибири. Она за словом в карман не лезла:
– Пошёл, сам знаешь, куда! У нас руки с пару сошлись! Дай чуть погреть их!
Бригадир матюкается, машет рукой:
– А ну вас к чёрту, работнички!
Всем женщинам тяжело с непривычки, холодно – голодно. Попробуй с раннего утра дотемна потягай лён! А он с каждым днём всё хуже и хуже выдёргивается, т. к. подмерзает влажная почва. А места там болотистые, тяжёлые, всё низина – низина,