Ревёт в горах Урубамба. Между высот над городом – площадь с дворцами. Светит луна, в клиновидные окна разносятся звуки флейт; возгласы; бегают взад-вперёд слуги. По коридорам вповалку пьяные… А вот зал под соломенной кровлей с грубыми стенами. Все орут. На циновках – ссор, грязь, объедки. Чад, дым светильников тащатся сквозняками. На золоте в виде трона – муж лет седых. Он дремлет. Уши все в золоте, блёклая бахрома на лбу. По обрюзглой щеке к подбородку слеза течёт… падает в грязный подол.

      Товарищи умолкают, и поднимается хищноликий курака с чашей в руке.

      – Ольáнтай Инка, выпей! Мы твои слуги. Вот большой темник, любимец твой Пики-Чаки (под золотым табуретом дремал мужчина). Спит он, наперсник твой; его дед – гуанако. Вот Рау-Áнка, верховный жрец (глядя перед собой, стыл старец). Знает он язык звёзд, мудрость его бездонна; предок его – сам Солнце. Вот вождь Марýти (щёголь лет тридцати стукнул себя кулаком в грудь). Главный он крепостей; прадед его – удав. Вот Чара-Пума (близ говорившего великан в шкуре пил из кувшина). Свиреп он, как пума, полог над Урубамбой! Дикие перед ним – как кролики; предки его все пумы. Я – управитель Орку-Варанка. Мы, как разбили мы Пача Кýтека, поручил ты мне управлять страной Áнти, коей владеешь, а прародитель мой – ягуар. Другие вожди твои здесь. Нас много! Ты всех сильней. Ты – Набольший Господин!

      – Пью с тобой, Орку… – Выпив, Ольáнтай велел петь певице. Все вожди сникли, а Пики-Чаки, едва началась мелодия, поднял голову.

      Ольáнтай встал, шагнув от Пики-Чаки, который его удерживал за сандалию.

      – Все вы! Марути! Орку-Варанка! – крикнул он. – Пусть придут ко мне áнти! Ядом пусть обольют гнев стрел! На Куско!! Сожжём его и повергнем! О, Коси-Кóйльур11, найду тебя, мёртвую иль живую!

      Страшен был взгляд его, рост велик. Вожди съёжились, а Марути и управитель пали к стопам его, чтоб сдержать. Скован, как пик подножием, постоял Инка – и опустился на золотой табурет без сил.

      Военачальники