* * *

      Не решившись снова подняться на лифте, я, задыхаясь, взошел по лестнице в зал и сел за свободный столик – у арфы. Отдышавшись, я стал рассматривать её. Старая арфа, если не сказать древняя, со следами ржавчины и белыми разводами, но с новыми струнами, в 2/3 моего роста. Рельефные узоры на ней изображали цветы и львов с крыльями. Ко мне подошла официантка, принесла тетрадку-меню и стакан воды. Меню я открывать не стал, а воды выпил с полстакана. Затем поднял его на свет. Никаких пятен или отпечатков пальцев, кроме своих, я не обнаружил, и вернул стакан на стол. Конечно, я опасался, что меня чем-нибудь отравят. Просто очень хотелось пить, и нигде не было видно моего собеседника, так что я подумал, что не рискую. Отдышавшись, я вовсе собрался уходить, как вдруг, незаметно, предо мной встал знакомый костюм, деревянные пуговицы уставились на меня своими зрачками-дырками. Я поднял глаза и увидел Скрипуна, уже без шляпы – она оказалась висящей на стуле напротив меня. На голове у него, вопреки моим ожиданиям, росли густые короткие волосы.

      – Здравствуйте, Борис Степанович, – прозвучал его низкий и хриплый голос, совершенно безэмоциональный. Из под тяжелых полуприкрытых век глядело два черных невыразительных глаза.

      Я встал, мы пожали друг другу руки. Его ладонь оказалась сухой, с шелушащейся кожей, а пожатие – слабым, но уверенным. Моя ладонь, с точностью до наоборот, ощущалась мокрой, пухлой, а пожатие – сильным, но кратковременным и неубедительным.