Страшненькие сказочки на ночь. Алена Муравлянская
Читать онлайн книгу.
шаг к ней и говорю: «Может быть, вы со мной пойдете?». Ну я же пионер был, сам понимаешь, старшим надо помогать.
А она мне говорит грустно так: «Как же я пойду, Евгений. Медальон-то мой меж половиц упал, прямиком в погреб, да там в землю и врос. Забыли его. Забыли меня».
– А вы что?
– А я стою, молчу, руками себя растираю – похолодало, как будто осень наступила, меня аж в дрожь бросило.
А она и продолжает: «Вы, Евгений, не бойтесь. Случается такое. Вы, когда уходить будете, ветку с креста уберите, буду вам крайне признательна». С какого-такого креста, спрашиваю. А на кладбище – отвечает.
Тут нервы мои и не выдержали. Бросился прочь, а она вслед мне что-то говорит, да только я не слышу. Прибежал к ребятам, рассказал им, все рванули к дому и не нашли там никого. А на обратной дороге смотрю – и правда, кладбище старое-деревенское. Зашли туда, все могилы обошли. И нашли ее: «Агафья Павловна Меренская, 1918 года смерти». Крест старый, во мхе весь. И ветка на него упала дубовая, тяжелая…. Молча убрали, да как дали деру до колхоза. Взрослым ничего не рассказали…
– А потом?
– А потом на войне был. Дело было близ Кабула. Я тогда уже не первый год служил, думал, ко всему привык.
Зашли мы в городок разрушенный. Маленький совсем, после обстрела камня на камне не осталось, дома хлипенькие были. Идем, смотрим, вдруг остался кто живой из местных. Пошел я школу осмотреть – здание большое. Разделились, я давай на школьный двор и вижу – девчушка ко мне бежит. Смуглая, в платочке ярком, в обносках каких-то.
Я тогда не сразу осознал, что понимаю-то ее, словно она на русском тараторит, хотя говорила она на этом… пушту или как там его. «Дяденька, говорит, дяденька!», – и прижимается ко мне.
«Зовут тебя как», – спрашиваю. «Ацак, – говорит. – Ацак меня звать», – и за руку хватает. «Ты одна здесь, Ацак?», – говорю. «Мама с папой мои тут!», – отвечает. Обрадовался, думаю, есть кто-то живой: «Покажешь?» Она кивает и тянет меня с собой. Ну пошли. Доходим до дома – смотрю, тихо. Окна все выбиты, крыша провалилась, нежилой дом. Смотрю на Ацак, а она говорит: «Там, в подвале укрылись!» и в дом убегает. Ну я ребятам в рацию доложил, дождался подкрепления и пошли – мало ли, кто там, в подвале…
Спускаемся – вонь жуткая. И тела лежат. Мужчины, женщины… и Ацак. Рана на голове, словно в упор стреляли. И лежат здесь неделю, не меньше. Раздулись уже… Ну я нос зажал, бойцам отбой даю, вышел выдохнуть. Сижу на камне, и вижу – она рядом стоит. «Возьмите меня с собой, дяденька», – говорит. – «Не хочу здесь оставаться. Возьмите…» – «Да как же я возьму тебя?» – «А вы платок мне с головы снимите и заберите. Необязательно тело целиком перевозить, можно хотя бы одну вещь взять. А я уже в ней с вами поеду! Не забывайте меня тут!». «А их», – спрашиваю? Потому что за ней люди стоят поодаль – и те, из подвала, и другие… «Они сказали, что хотя бы меня…». И смотрят все они на меня – и Ацак смотрит, и прочие. И холодно, словно не солнце сверху шпарит, а снег идет…
– Взяли ее?
– Куда