Офицерский штрафбат. Искупление. Александр Пыльцын
Читать онлайн книгу.
ее называли Борисфен, первые славяне – Славутич. И берет она свое начало из небольшого русского болотца на границе Смоленской и Тверской областей, в сорока километрах от райцентра Сычевка и в шести – от ближайшей деревни Бочарово. Зато Друть, на слиянии которой с Днепром и стоит Рогачев, – чисто белорусская река: ее исток – на Оршанской возвышенности в Витебской области, а устье – при впадении в Днепр около Рогачева на Гомельщине. После Днепра она кажется небольшой речушкой. А для нас и маленькая Друть – все-таки водная преграда.
Буквально на второй день после освобождения Рогачева этим ротам было приказано преодолеть эту речку-невеличку и захватить плацдарм на ее западном берегу, что оказалось не такой уж легкой задачей. Для этого нужно было ночью скрытно преодолеть по льду эту реку, без артподготовки и криков «ура!», совершенно внезапно атаковать противника в направлении деревни Заполье, выбить немцев из первой траншеи и, развивая наступление, обеспечить ввод в бой других армейских частей с захваченного плацдарма. Генерал Горбатов отмечал:
«На реке Друть особенно сильной была первая полоса обороны немцев глубиной 6–7 км, с тремя позициями… Ширина реки кое-где до 60 метров, глубина 3,5 метра. Заболоченная, слабопромерзающая долина до полутора километров».
Ночь была почти безлунной и пасмурной. Но немцы, видимо, не ожидая нашего наступления или по какой-то другой причине вовсе не применяли здесь своих осветительных «фонарей». В отличие от Днепра лед на этой реке был изрядно продырявлен, и потому приходилось в ночной темноте нащупывать его ногами, чтобы не угодить в полыньи, пробитые снарядами и минами. Может, это состояние льда успокоило немцев, и они не освещали ближайшие подступы к своим траншеям, хотя минометный огонь по льду они изредка вели и теперь. Однако, как назло, мне довелось именно здесь принять ледяную купель. Ведь угораздило же меня провалиться на побитом, но успевшем слегка спаяться на морозе льду. Наверное, еще и потому, что отвлекся от собственной безопасности – вглядываясь под ноги, одновременно старался в темноте разглядеть, как движется мой взвод.
Ухнул туда я сразу, и мои попытки выбраться из этой «проруби» были долго безуспешными, потому что лед, за который я почти в кромешной темноте хватался, состоял из мелких, едва схваченных ночным морозом ледяных осколков, да еще припорошенных снегом, и легко крошился в моих руках. Ощутимое течение все заметнее тянуло под лед, а телом уже чувствовал ледяной холод Друти. Набухли водой ватные брюки, телогрейка, тоже ватная, промокла почти до ворота, да еще ППШ весом более 5 кило, все это уменьшило мою естественную плавучесть.
Тут надо бы вспомнить русскую поговорку: «Все, что ни делается, – к лучшему». Когда мы в срочном порядке готовились к выполнению этой задачи, была команда выдать всем валенки. Незнакомый мне старшина, занимавшийся этой процедурой, когда бойцам всего взвода валенки были выданы, вдруг заявил, что они кончились. Надо же, командиру валенок не хватило!
Ну, мне всегда «везет», всю жизнь на мне что-нибудь кончается, даже дефицитные сигареты после войны в каком-нибудь табачном ларьке, или билеты