Повесть о днях моей жизни. Иван Вольнов
Читать онлайн книгу.
в пол-аршина длиною, денежный мешок и отсчитывал красными озябшими пальцами мелочь. Бабы истошно выли, мужики бухались в снег на колени перед полицейским, стукались лбами в глубокие калоши, обметая волосами снег с них, хрипели что-то. Становой благодушно отстранял лежачих, притрагиваясь кончиком шпаги к спине, или кричал то милостиво, то зло.
За добром выводили живность: поросят, коров, птицу. Кур и поросят совали в широкие мешки, овец бросали, скрутив ноги, в сани, а коров и телят привязывали к оглоблям и сзади саней. Куры кудахтали, вырываясь из рук, по улице летели перья; поросята, бабы и дети визжали; коровы угрюмо мычали, разгребая ногами снег и крутя головою… Нашествие татарское на Русь…
Скоро четверо мещанских розвальней нагрузили доверху.
Становой сказал:
– Не закусить ли теперь нам, Василь Васильич, а?
– Пора, – ответил тот.
Возы, нагруженные холстами, обувью и одеждой, утварью и ветошью, отправили с мальчишкой и десятскими в город; начальники, ежась от холода и потирая руки, полезли к старосте в горницу, сотский побежал за водкой, понятой – к попадье за мочеными яблоками.
Пока они в тепле кушали, мужики терпеливо ждали у крыльца. Старостина дочь, Палагуша, и сама старостиха то и дело бегали из погреба в кладовую, из кладовой в избу, торопливо неся миски с огурцами, кислую капусту, хрен, ветчину и кринки молока, а мужики завистливо смотрели им в руки и шептались:
– Эко, братцы, жрать-то охочи!..
– Еще бы… привыкли, чтоб послаще, побольше… господа называются…
Потом, стоя в дверях, начальники курили и отрыгивались, а осташковцы, кто ближе, толпились без шапок.
Напившись чаю с кренделями, опять приступили к описи и распродаже. Отдохнувшие бабы снова завыли; опять пристав кричал и топал ногами, а мужики барахтались в снегу.
Дошла очередь до нас, а у нас продать нечего.
– Беднота несусветная, ваше благородие, – говорит староста, сдергивая шапку. – Ничего у них нету… Один только близир, а не крестьяне, верно говорю!..
Понятые смотрят на отца, который посинел.
– Не робей, Лаврентьев, – тихо говорит отцу Фарносый. – Упади на коленки: зарежьте, мол, а денег ни гроша… Он отходчивый… Покричит-покричит, а посля – помилует… Ну, может быть, ударит раз или два, стерпи…
Главная задача – голод, мол, проели все… Ишь, шубенка-то у тебя, хуже бороны…
Входя уличными дверями в сени, становой стукнулся лбом о притолоку и выругался матерно, поднимая шапку со звездой. Мать со страху схватила метлу и давай разметать у него под ногами сор, причитая:
– Батюшка, начальничек наш милый… в кои-то веки к нам заглянули…
Урядник толкнул ее в плечо.
– Отойди, старуха, не мешай, – сказал он.
– Кланяйся барину в ноги, пень! – подскочила ко мне мать. – Упади перед ним!.. Упади!..
Увидя Муху на соломе, принялась лупить ее метлою.
– Что ты, стерва, притаилась, а? Марш на улицу, одежу господам хочешь порвать, одежу?..
Собака