Беседы с Кришнамурти. Джидду Кришнамурти
Читать онлайн книгу.
средством самопроявления, и когда нет никакой деятельности, появляется осознание пустоты «я». Именно эту пустоту мы стремимся заполнить, и в заполнении ее мы проводим нашу жизнь благородным или позорным образом. Может показаться, что в заполнении этой пустоты благородным образом нет никакого социального вреда, но иллюзия порождает невыразимое страдание и разрушение, которое не сразу проявится. Жажда заполнить эту пустоту или сбежать от нее, что в принципе одно и то же, не может быть возвеличена или подавлена. Так что же это за объект, который нужно подавить или возвысить? Разве этот объект – не иная форма этого влечения? Объекты влечения могут меняться, но разве не все увлечения похожи? Можно поменять объект вашего увлечения с выпивки на воображение, но без понимания процесса увлечения этим иллюзия неизбежна.
Нет никакого объекта, отделенного от увлечения им. Есть только увлечение, нет того, кто увлечен. В разные времена и в зависимости от интересов страстное увлечение наряжается в различные маски. Память об этих меняющихся интересах сталкивается с новым, что вызывает конфликт. Таким образом, рождается тот, кто выбирает, укрепляя себя как субъект, отделенный и отличный от его увлечения. Но субъект не отличается от своих свойств. Субъект, который пытается заполнить себя или убежать от своей пустоты, ущербности, одиночества, не отличается от того, чего он избегает, он и есть это. Он не может убежать от себя самого, все, что он может сделать, – это понять себя. Он есть его собственное одиночество, его пустота. И пока данный субъект расценивает это как что-то отдельное от себя, он будет пребывать в иллюзии и бесконечном противоречии. Когда он непосредственно прочувствует, что он и есть его собственное одиночество, тогда только может возникнуть свобода от страха. Страх существует только во взаимоотношениях с идеей, а идея – это отклик памяти в виде мысли. Мысль – это результат опыта, и хотя она может обдумывать пустоту, иметь ощущения по отношению к ней, она не может познать пустоту напрямую. Слово «одиночество» с его воспоминаниями о боли и страхе мешает пережить это состояние заново. Слово – это память, и когда слово больше не имеет значения, тогда взаимоотношения между переживающим и переживаемым совершенно другие. Тогда эти взаимоотношения являются прямыми, а не через слово, через память. Тогда переживающий и есть переживаемое и так освобождается от страха.
Любовь и пустота не могут пребывать вместе. Когда есть чувство одиночества, нет любви. Вы можете скрыть пустоту под словом «любовь», но когда объекта вашей любви больше нет или он не реагирует на вас, тогда вы осознаете пустоту, расстраиваетесь. Мы используем слово «любовь» как средство побега от нас самих, от нашей собственной ущербности. Мы цепляемся за то, что любим, мы ревнуем, тоскуем без этого, когда оно отсутствует, мы совершенно потерянны, когда оно умирает. А затем мы ищем утешение в какой-нибудь другой форме, в некой вере, в некой замене. Разве все это любовь? Любовь – это не идея, не резул