Уморилось море, вволю

      штормом выход дав страстям.

      И, увлёкшись новой ролью,

      в штиль ласкается к снастям,

      что лежат на берегу, —

      не достать волною.

      Помирить я их могу,

      подтолкну ногою

      разобиженную сеть

      с ячеёй запутанной. —

      Ей приходится терпеть

      выходки беспутные.

      Ведь не могут жить без моря

      снасти, что скрывать. —

      Хоть хлебнули много горя,

      но простят опять…

      «Преступник! Преступник!!! Преступник!» —

      Кричит прокуратор Ему,

      не веря, что счастье наступит

      и канет вся злоба во тьму

      забвения… Что будет дальше

      мы знаем. – Крест, пошлая казнь,

      раскаянье в трусости, фальши,

      к слуге своему неприязнь,

      рука у которого, дрогнув,

      на камни отпустит кувшин,

      когда, крик гортанный исторгнув,

      свой выплеснет гнев господин.

      Сосуд упадёт прямо в ноги,

      плащ белый забрызгав в кумач.

      В глазах игемона тревоги

      мелькнёт тень, и станет он зряч

      внезапно… – В вине средь осколков

      всплывёт вдруг кровавым пятном

      та истина, что выше толков

      любых: Быть вам вечно вдвоём. —

      Ему – вдохновителем веры,

      надежды, мечты и любви.

      Тебе – гордой власти, карьеры

      злым символом… Ведь ты – в крови.

      Стой, Солнце! Моя остановка!

      На тысячу лет ты замри,

      а лучше – навечно… Неловко

      просить, но – постой, покури.

      Я знаю, что жизнь – есть движенье

      твоё и других вечных сфер,

      ход времени, сердцебиенье…

      Да, знаю… Но хватит, поверь,

      смертей и рождений… Сегодня

      в зените останься, и пусть

      не будет зимы новогодней,

      рассветов, закатов, а грусть

      ночная – пускай канет в летний

      единственный солнечный день.

      Я вечно готов жить на свете,

      любимых и близких не лень

      мне видеть опять с собой рядом,

      и знать, что так будет всегда.

      Стой, Солнце! Движенья не надо!..

      Не слышишь меня, вот беда…

      А может и слышишь, но в мире

      нет вечного счастья для всех.

      Поэтому ты, словно гиря,

      вниз движешься или наверх:

      заход и восход – равновесье.

      Смех детский, слеза старика,

      зла бездна, добра поднебесье —

      всё в меру… Прости дурака…

      Планеты, как ядра, летят по орбитам,

      и клетки в телах заменяют друг друга, —

      материя движется вечным кульбитом.

      Да, вся