Когда мы станем все на «ты»,

      Стерев условные границы,

      И сможем все объединиться,

      Отбросив гонор и понты;

      Когда мерилом красоты

      Не будут крашенные лица —

      Душа, способная светиться

      От чистоты и доброты;

      Когда все те, в ком плещет яд,

      В себя от злобности вонзят

      Свои отравленные жала —

      Тогда друг другу скажем мы,

      Что завершилось время тьмы,

      Эпоха светлая настала.

      Я заблудился в темноте.

      Ищу в потёмках вещи, лица,

      Чтобы с досадой убедиться,

      Что всё не то и все не те.

      Моей несбыточной мечте

      Не суждено осуществиться.

      О ней пустые небылицы

      Несёт сорока на хвосте.

      Фонарь на стенке тупика —

      Манящий блеск фальшивой цели.

      К нему плетусь я еле-еле.

      Моя дорога далека.

      И я твержу себе пока,

      Что это свет в конце тоннеля.

      Когда во мне вдруг ожили слова

      И голосом живым заговорили,

      Они как будто предо мной открыли

      Чудесный мир земного волшебства.

      И звуки, различимые едва,

      В живые строки слиться поспешили.

      В них было всё: и белизна ковыли,

      И зелень трав, и неба синева.

      Но этих звуков непонятных нить

      Не мог я вдохновеньем объяснить,

      Я ничего тогда не знал об этом.

      И только видел, что однажды ввысь

      Слова как солнце утром поднялись

      И озарили мир волшебным светом.

      И озарили мир волшебным светом,

      И струны сердца тронули слегка —

      Легонько, как дыханье ветерка;

      Тихонько, словно ночь перед рассветом.

      Уже тогда я был в душе поэтом.

      Мне вдруг открылась сила языка

      И радость, когда звонкая строка

      Была моим стараниям ответом.

      И те слова, волнуя и дразня,

      Словно живыми были для меня

      И обладали запахом и цветом.

      Как домики из детских коробков,

      Так я строку выстраивал из слов.

      Они во мне росли как травы летом.

      Они во мне росли как травы летом,

      То сладко-ароматны, то горьки.

      Они звенели, словно ручейки,

      Как пчёлы в летнем воздухе нагретом.

      Они кружились сказочным балетом,

      Свиваясь и вставая на носки.

      Я верил, что узнал секрет строки,

      И дорожил полученным секретом.

      Но не всегда всё гладко получалось.

      Случалось так: строка не удавалась.

      Бывали непослушными слова,

      Теряли запах свой и цвет теряли.

      Тогда слова тихонько умирали

      И падали, как осенью листва.

      И падали,