Цепная реакция. Сборник. Илья Бушмин
Читать онлайн книгу.
Неплохая, кстати, идея.
– Есть что-то еще?
– Ты слышал, что я только что тебе сказал? Он может знать Кадыка. А если не знает сам, то точно знает тех, кто его знает. А это то же самое, что знает сам. Говорю же, Шарик в теме.
– А он нас вообще слушать будет?
– Тебя нет. Но ты будешь стоять в сторонке и молчать. Говорить буду я. Я с щипачами 15 лет работаю, – Богданов очень любил это повторять, – Да и самого Шарика по молодости брал, было дело. Так что мы с ним старые знакомые.
Заворачивая во двор, Богданов едва не угодил в ДТП. Виной тому стала синяя «Киа», на всех порах вылетающая на улицу. Визг шин, Богданов стиснул зубы и выкрутил руль влево. «Киа» вильнула, задев крылом поребрик, и унеслась прочь.
– М…к! – истошно проорал Богданов в окно. – Твою мать, а. Вот если бы в ГАИ работал, повесился бы давно. Что ж у нас за люди-то такие за рулем ездят? Гуманоиды, блин.
Во двор он сунулся с опаской, ожидая чего-нибудь подобного. Но подвоха больше не было. Они припарковались перед подъездом и спешились.
– Говорить буду я, – напомнил Богданов, когда они направлялись к дверям. – Ты стой себе в сторонке и насвистывай любимую мелодию.
– Гимн России? У вора в законе?
– Ты же пошутил сейчас насчет гимна, да?
Это была сталинка, но очень и очень приличная, выдержавшая капитальный ремонт, и жили здесь люди небедные. Они поднялись на лифте на нужный этаж. И здесь их ждал сюрприз. Дверь в квартиру Шарика была приоткрыта. Изнутри доносились голоса и музыка – шум телевизора, включенного на полную громкость.
– Хм, – сказал Богданов.
– Может, он настолько в себе уверен, что не закрывает дверь в принципе? – предположил Гущин. – Ну, типа, «Я вор в законе, какой дурак у меня красть будет?».
– Антон, сделай одолжение, заткнись.
Богданов осторожно потянул дверь на себя. Та открылась бесшумно, демонстрируя широченную, как на подступах к стадиону, прихожую, покрытую идеально подогнанным паркетом.
В метре от входной двери на полу красовалось свежее пятно крови. А от него – кровавый след волочения, змеей уходящей в одну из комнат. Богданов замер, прислушиваясь. Голоса по телевизору спорили про чувства, а кондовые слова и дешевая музыка в три аккорда выдавала отечественное происхождение телепродукта. Никаких других звуков не наблюдалось.
– Жалко, ствола нет, – шепнул Богданов хрипло и осторожно шагнул внутрь.
В комнате они обнаружили стул, который валялся ножками вверх в центре комнаты, на богатом ворсистом ковре. Между окном и здоровенным, в полстены, включенным телевизором, на плоском экране которого говорящие головы испытывали муки любви. Богданов, напряженный, как струна, склонился. Ворс под стулом был темный и влажный от недавно пролившейся здесь крови.
– Что за хрень, – вслух прокомментировал Богданов и двинулся обследовать квартиру. Гущин, которому было очень не по себе – хотелось выбежать на улицу и напевать любимую мелодию там, а не в этих стенах – последовал его примеру. Туалет, ванная. Кладовка. Гущин хотел пройти