Загадка 37-го. Три ответа на вызовы (сборник). Юрий Мухин
Читать онлайн книгу.
борьба, и в 1650 году, как констатируется в специальном исследовании, «английское командование прибегло… к таким средствам, как выкуривание (поджог мелколесья) и голодная блокада (поджог и истребление всего, что могло служить повстанцам продовольствием)… После трех лет борьбы Ирландия к концу 1652 г. лежала в развалинах. Запустение страны было столь велико, что можно было проехать десятки верст и не встретить ни одного живого существа… население Ирландии сократилось почти вдвое».
Через полтораста лет, во время Французской революции, примерно то же самое произошло в своеобразной области страны – Вандее, которая также сопротивлялась новой власти. Борьба с вандейцами «была чрезвычайно кровопролитной… по наивысшим оценкам, погиб 1 млн человек (учитывая тогдашнее население Франции – примерно 25 млн человек, – это было колоссальное количество. – В.К.)… целые департаменты обезлюдели».
В ходе Российской революции такая же ситуация имела место, например, в Области войска Донского (ее и назвали тогда «казацкой Вандеей»), где также погибла примерно половина населения… И, конечно, жертвы «контрреволюции» 1930-х годов несопоставимы в этом отношении с результатами революции: напомню, что в 1934–1938 годах погибло примерно в 30 раз (!) меньше людей, чем в 1918–1922 годах…
Впрочем, к этой теме мы еще вернемся. Сначала следует рассмотреть конкретные черты «контрреволюционного» поворота середины 1930-х годов.
Кардинально изменилось тогда само отношение к «дореволюционной» истории России. В 1930–1932 годах издавалась десятитомная Малая советская энциклопедия, в статьях которой, несмотря на их предельную лаконичность, все же нашлось место для всяческого поношения величайших исторических деятелей России:
«Александр Невский… оказал ценные услуги новгородскому торговому капиталу… подавлял волнения русского населения, протестовавшего против тяжелой дани татарам. „Мирная“ политика Александра была оценена ладившей с ханом русской церковью: после смерти Александра она объявила его святым… Минин-Сухорук… нижегородский купец, один из вождей городской торговой буржуазии… Буржуазная историография идеализировала М.-С. как бесклассового борца за единую „матушку Россию“ и пыталась сделать из него национального героя… Пожарский… князь… Ставший во главе ополчения, организованного мясником Мининым-Сухоруким на деньги богатого купечества. Это ополчение покончило с крестьянской революцией… Петр I… был ярким представителем российского первоначального накопления… Соединял огромную волю с крайней психической неуравновешенностью, жестокостью, запойным пьянством и безудержным развратом» и т. д. и т. п.
Начиная с 1934 года об этих русских деятелях заговорили совершенно по-иному, и вскоре вся страна восхищенно воспринимала апофеозные кинопоэмы «Петр Первый» (1937), «Александр Невский» (1938), «Минин и Пожарский» (1939), «Суворов» (1940) и др.
Нельзя не вспомнить и о том, что в 1929–1930 годах по обвинению в «монархическом