Муж хлестал меня узорчатым,

      Вдвое сложенным ремнем.

      Для тебя в окошке створчатом

      Я всю ночь сижу с огнем.

      Рассветает. И над кузницей

      Подымается дымок.

      Ах, со мной, печальной узницей,

      Ты опять побыть не мог.

      Для тебя я долю хмурую,

      Долю-муку приняла.

      Или любишь белокурую,

      Или рыжая мила?

      Как мне скрыть вас, стоны звонкие!

      В сердце темный, душный хмель,

      А лучи ложатся тонкие

      На несмятую постель.

      Я на солнечном восходе

      Про любовь пою,

      На коленях в огороде

      Лебеду полю.

      Вырываю и бросаю —

      Пусть простит меня.

      Вижу, девочка босая

      Плачет у плетня.

      Страшно мне от звонких воплей

      Голоса беды.

      Все сильнее запах теплый

      Мертвой лебеды.

      Будет камень вместо хлеба

      Мне наградой злой.

      Надо мною только небо,

      А со мною голос твой.

      Ах, дверь не запирала я,

      Не зажигала свеч,

      Не знаешь, как, усталая,

      Я не решалась лечь.

      Смотреть, как гаснут полосы

      В закатном мраке хвой,

      Пьянея звуком голоса,

      Похожего на твой.

      И знать, что все потеряно,

      Что жизнь – проклятый ад!

      О, я была уверена,

      Что ты придешь назад.

      Он весь сверкает и хрустит,

      Обледенелый сад.

      Ушедший от меня грустит,

      Но нет пути назад.

      И солнца бледный тусклый лик —

      Лишь круглое окно;

      Я тайно знаю, чей двойник

      Приник к нему давно.

      Здесь мой покой навеки взят

      Предчувствием беды,

      Сквозь тонкий лед еще сквозят

      Вчерашние следы.

      Склонился тусклый мертвый лик

      К немому сну полей,

      И замирает острый крик

      Отсталых журавлей.

      Три раза пытать приходила.

      Я с криком тоски просыпалась

      И видела тонкие руки

      И темный насмешливый рот.

      «Ты с кем на заре целовалась,

      Клялась, что погибнешь в разлуке

      И жгучую радость таила,

      Рыдая у черных ворот?

      Кого ты на смерть проводила,

      Тот скоро, о, скоро умрет».

      Был голос как крик ястребиный,

      Но странно на чей-то похожий.

      Все тело мое изгибалось,

      Почувствовав смертную дрожь,

      И плотная сеть паутины

      Упала, окутала ложе…

      О, ты не напрасно смеялась,

      Моя непрощеная ложь!

      Муза-сестра заглянула в лицо,

      Взгляд ее ясен и ярок.

      И