Возле сельского магазина остановился автобус. Пассажиры поспешили к выходу, седой мужчина с ребенком, старушка с корзинкой, и двое молоденьких девчушек вышли из автобуса и, не мешкая, отправились по домам.

      Последней из автобуса вышла Лидия – молодая, лет тридцати, миловидная женщина с усталым осунувшимся лицом. У неё небольшая дорожная сумка в руке, на плечи наброшена легкая ветровка.

      Женщина огляделась – сельская улица уходила вдаль и упиралась в пустырь перед берёзовой рощицей. Вернее это раньше был пустырь, а сейчас он плотно заставлен гримвагенами и всевозможной техникой.

      Замешкавшаяся с тяжёлой сумкой старушка пояснила:

      – Это киношники. Вон сколько всего понагнали! Сколько денег ушло, сколько горючки! Наши все как с ума посходили, целыми днями на съёмочной площадке торчат. Вот дел в деревне больше нет! Хотя… Это ведь тоже работа… Наши, деревенские, что помогают – хорошо получают… А Вы, наверное, тоже артистка?

      Лидия улыбнулась устало.

      – Нет, я по другим делам приехала.

      Старушка проводила женщину взглядом, пытаясь вспомнить.

      Лидия подхватила сумку и пошла по улице. Мимо её на велосипедах промчались двое мальчишек и, разогнав стайку кур, скрылись в соседнем проулке. Поднявши пыль, прогрохотал мимо грузовик. Лысый молодой водитель в грязной белой майке высунулся из окна кабины, и заинтересованно оглядел незнакомку.

      Она прошла немного по улице и остановилась напротив небольшого старого деревянного дома—пятистенка, обнесённого таким же старым, давно не крашеным забором. Вздохнула и, не очень смело, вошла в невысокую дверь выцветшей, когда-то зелёной, веранды.

      За круглым столом, покрытым весёлой клеёнкой сидели две подружки-старушки. Одна сухонькая да махонькая, другая её полная противоположность.