Через неделю, две, три… – не помню, не знаю – Фимка снова вышел на связь. Позвонил и пригласил в кафе. Кафе рядом с моим домом, раньше обычная стекляшка, сейчас европейская подделка под названием «Ёшкин кот». Он хороший психолог, понял, что далеко от дома я не уйду, что я с домом на канатной связи.

      Ждал меня с бутылкой «Кампари» и кувшином апельсинового сока.

      – Значит, так, – сказал он. – Я заказал лангеты с луком. Хочу сравнить эти с теми, что мы себе изредка позволяли в то, наше время.

      «Наше» было «выделено жирным шрифтом». Он разлил вино.

      – Его можно пить, не дожидаясь закуски. Анна! Я узнал, когда родился твой сын. Он мой. Ты не была блядью, и я у тебя был один. Хороший человек его усыновил, когда я канул. Спасибо ему за это. Но вот я есть. Я хочу признания. Мне он нравится. Ни с кем мне такого не родить. У меня уже есть возможности дать ему выбор будущего.

      Почему я не спорила? И не привела своих вроде бы неопровержимых доводов? Я ведь на всякий случай даже вычислила график, по которому Фимка не мог быть Мишкиным отцом. «Ты помнишь, как я болела? Ну вот, когда я была в Калязине, на долечивании у мамы, я познакомилась с Николаем. Я не была блядью, ты прав. Он был так внимателен, так замечательно ухаживал, что ты померк на его фоне. Я забеременела сразу».

      Но ничего этого я не сказала. Я спросила вопреки всему продуманному:

      – Зачем тебе это? Ты, насколько мне известно, женишься. Только я не знаю, останешься в России или вернешься в Германию.

      – Мы будем жить и здесь, и там. Как принято в цивилизованном мире.

      – Валюшка родит тебе законного сына, а знание о незаконном может испортить ей жизнь. В конце концов, она моя подруга.

      – Никакого знания! Я даже не хотел бы, чтобы знал твой муж. Это наше дело на троих.

      – Исключено. Я и вообще-то не лгунья. Но обмануть Николая… Лучше вырвать язык.

      – Вырви. Хорошие матери для счастья своего дитяти пошли бы на это запросто. – Он даже не шутит. Серьезный волосатый реликтовый человек Евтихеев.

      – Первое. Ты должна меня познакомить с сыном и рассказать, какая у нас с тобой была любовь. Это обязательно. Он не дуриком появился на свет, а по слепой любви. От меня ты это скрыла, а мне надо было спрыгнуть с этой вонючей страны. Вот так и получилось. Я выведу его в люди, сначала в Германии, а дальше – мир открыт.

      – Значит, так, – сказала я. – Я подготовилась к защите. Ты будешь молчать, как у нас говорили, как рыба об лед. Одно слово – и я разоблачаю, я это уже написала (вру я) твою автобиографию с мамой и папой. Ты проходимец и жулик. Знаешь, как у нас любят поливать иностранцев? И свадьба твоя накроется медным тазом. И, не говоря о сыне, я Елене и Валюшке расскажу, что была твоей любовницей, что Анна-Россия – это я. Что теперь тебе нужна Россия-Валентина. Что от тебя бежать надо, как от чумы. Это то чуть-чуть, которое я сделаю для начала. – Я снова вру, я не способна ни на что похожее. Но я вижу, как он вянет-пропадает от моих слов.

      Я встаю. Вижу, что несут лангеты. Придется ему съесть две порции и выпить все вино.

      – Будет