– Ее светлость Вейдена, герцогиня Таммельнская ожидает вас в своем кабинете, – уведомил нас крайне надменный слуга, не скрывавший своего недоумения по поводу нашего визита в дом столь важного вельможи. Мы с дядей горестно вздохнули и вошли в распахнутые двери, причем дядюшка Абсалом старался держаться от меня как можно дальше, словно от зачумленной.

      Дворец герцога был настолько роскошен, что хотелось немедленно бежать из-под его крова куда глаза глядят. Тут было не место для таких жалких оборванцев, как мы с дядей, – теперь я это ясно понимала и все сильнее корила себя за необдуманный поступок.

      Герцогиня Таммельнская сидела в огромном кресле, резные подлокотники которого являли собой истинное произведение искусства, а золоченые гвоздики, блестевшие на фоне красного бархата обивки, показались мне ярче всех небесных светил разом. Дядюшка поклонился, едва удержавшись от того, чтобы пасть ниц, а я присела столь низко, что с трудом смогла подняться без посторонней помощи.

      – Благодарю вас, что приняли мое приглашение, господин аптекарь, – обратилась к дядюшке госпожа Вейдена, мелодичный голос которой уже был мне знаком, и жестом приказала нам подойти поближе.

      Во взгляде ее я не заметила презрения, естественного по отношению к столь жалким существам, – хозяйка дворца, казалось, не замечала, как бедно мы с дядюшкой одеты. В ее глазах светилась отчаянная надежда – возможно, именно она ослепила герцогиню, заставив говорить с нами как с равными.

      Дядя, крайне почтительно сгорбившись, шагнул к креслу, я последовала за ним.

      – Абсалом Рав к вашим услугам. Чем я могу быть полезен вашей светлости? – медоточиво вопросил он.

      Я, враз утратив всю свою дерзость, спряталась за спиной дяди и испуганно рассматривала владетельную даму, юное лицо которой на ярмарке скрывала вуаль. Ей исполнилось не более восемнадцати-двадцати лет, мы с нею могли оказаться ровесницами, но больше ничего общего у нас не имелось, я и мысленно не осмелилась сравнить себя в каком-либо отношении с этой молодой женщиной.

      Герцогиня была прекрасна. Великолепие ее молодости и красоты оттенялось драгоценностями, парчой и золотом и наверняка заставило бы любого человека, не утратившего способность восхищаться совершенными творениями природы, онеметь от восхищения. Ее темные с пепельным отблеском волосы были убраны в сложную прическу из нескольких кос, которые покрывала сверкающая золотая сеть с вкраплениями крошечных капелек жемчуга. Две жемчужные подвески обрамляли тонкое лицо молодой женщины и слегка покачивались в такт ее речи. Прямые темные брови контрастировали с необычайно белой, почти прозрачной кожей; почти черными были и ресницы, отбрасывавшие глубокую тень на яркие зеленые глаза. Иными словами, то была самая красивая и знатная