ВАНИН

      А что придётся, без разбору.

      Мне лишь бы наперёд, не дать им только фору.

      Один сболтнул спьяна строенье Органов секретное,

      Другой скрывает данные свои анкетные,

      Тот выражал неверие в победу, тот симпатии к врагу, —

      Да что я, вспомнить всё могу?

      А написал — пошло! Друг друга лопают, как крысы.

      У них и бдительность,

      У них и мнительность,

      Кудрявчика выдёргивает следователь лысый,

      Скроит ему вину, не в этом — в чём другом,

      Да у кого из нас её не сыщешь, присмотревшись?

      Я из-за них в году тридцать седьмом

      Пять месяцев не мог поспать раздевшись:

      Вот-вот по лестнице, вот-вот и постучат…

      Старушка мама в час, как все запрутся, —

      «Что ж это будет, Сеня? Что ж они хотят?

      Людей пересажают всех, а сами останутся?»

      И ходит-ходит, ставни-двери крестит

      Слабеющим движеньем сморщенной руки…

      Не проходило ночи, чтоб не шли аресты,

      Чтоб не шныряли воронки.

      Пересажали в городе бояр, детей боярских,

      Вельмож партийных, профсоюзных,

      буржуазных, пролетарских,

      И сошку мелкую, и крупную, — а я живу,

      А я трясусь на кожаном диване.

      Остались в городе: начальник ГПУ

      И я, Арсений Ванин.

      Уж я готов был рассказать и подписать всё, как телёнок,

      С кем связан был от самых от пелёнок,

      Уже дела все сдал — не взяли! уцелел!..