Воронова жила одна. Её родители и старший брат приезжали к ней в деревню время от времени. Родителям она была рада, брату не всегда – это зависело от количества язвительных замечаний, которые брат успевал исторгнуть за время своего визита. Случалось, он был в ударе – визит кончался ссорой, а однажды – небольшой потасовкой. Отец и мать проводили у Агнии не более двух или трёх дней, они были слишком заняты своей работой, чтобы отвлечься от неё на более долгий срок: оба были филологами, занимались переводами и немного преподавали. Выросшие дети их интересовали в меньшей степени. Родители прекрасно ладили и очень любили друг друга.

      Несколько лет назад – тогда она ещё жила в городе, ей только исполнилось тридцать и казалось, что она вот-вот выйдет замуж – давний знакомый одарил Агнию судьбоносным заказом: двенадцать натюрмортов для второй квартиры его общительной подруги. Чудо было единственным, но его отблески в виде новых заказчиков и покупателей поддерживали ощущение постоянства и благополучия все последующие годы и даже тогда, когда стало ясно, что замуж вот-вот она не выйдет. У родителей был заброшенный участок со стареньким домом-пятистенком; и родители, и брат махнули на него рукой, предоставив Агнии самой позаботиться о его сносе, раз уж ей втемяшилось устроить себе жилище в деревне Овсяново вместо того, чтобы купить маленькую квартиру в Москве.

      Агния и сама не понимала, как так получилось: с этими местами её ничто не связывало. Лишь однажды родители уговорили друг друга провести здесь отпуск; через неделю они покинули Овсяново, принеся взаимные извинения. Безусловно, Агния Воронова находила очарование в сельской жизни, но это была сельская жизнь французской провинции и итальянских фермеров. Должно быть, в тот момент ей захотелось покоя для души и простора для живописи.