Все наизусть. Годовой творческий цикл. Андрей Битов
Читать онлайн книгу.
в той же точке – не понимаешь, почему вокруг суетятся люди или почему ты один лежишь на полу. Отряхиваешься, будто ничего не было. Слава Богу!
А – было.
Кое-как отмывшись, залепив рану туалетной бумагой, аккуратненько общипав ее по краям, вроде как пластырь, Переводчик, хромая, вцепившись в перила, кое-как спустился по лесенке к ужину. И правильно сделал; здесь настолько все было на своих местах: и английская пара с одной сломанной ногой, и берлинская – с одним моноклем, и французская без каких либо признаков, кроме речи, и добрейшая собака с грозной хозяйкой… что никто и не заметил одинокого русского. Живи, как все, сядь подбитым глазом к стенке, и все у тебя будет в порядке. Не то, что у этого надутого, только что прибывшего немца, который, в ожидании ужина, с особо независимым видом развернул газету как раз над только что предупредительно зажженной перед ним свечой…
Даже в этом тишайшем отеле, оформленном под охотничий домик имени Людвига Баварского, под рогами давно убитых косуль и оленей, случаются иной раз горящие новости! Немец вспыхнул, как факел, и вся наша интернациональная бригада не без любопытства за ним наблюдала.
Значит, не только страх перед чистым листом бумаги, а возможно, и более серьезная мания. И пока я не пишу свою «Автогеографию», начатую в первый час ХХI века, я уже не знаю, не догнал ли я черепаху. Однако, пока я ничего не пишу, тут же образовалась еще одна книжка: все впервые опубликованное, а так же наговоренное за последний, 2012 год, Год Огненного Дракона, с января по январь.
Полет шмеля
В честь Пасхи на кареллионе в храме напротив сыграли не только бой часов, но и большую музыку, и моя комната наполнилась жужжанием большого животного: шмель влетел в распахнутое окно. Это был первый шмель для меня в году, и он был огромен. Как он успел так сразу вырасти? Зимует он, что ли? Он стукался о потолок и стены, ища выхода. Даже залетел в туалетную комнату, но там были те же стены и потолок. Не подлетал он лишь к моему столу, опасаясь то ли меня, то ли моей пепельницы. Его усилия выбраться напомнили мне мои усилия за компьютером: я тоже пытался выбраться из задачи, в которую случайно попал. И я с радостью отвлекся. Никакого сочувствия! Его могучее жужжание удовлетворяло меня. Дурак летал перед открытым окном и, вплотную подлетев к нему, шарахался, как испуганный конь, и в поисках спасения снова бился о потолок. Потолок был для него небом, внезапно захлопнувшимся. Отчаявшись, он уселся на контуре под потолком, на желтенький квадратик, возможно отдаленно напомнивший ему ромашку, и застыл отчаявшись. Я долго смотрел на него – он впал в кому. Я вернулся к компьютеру, но судьба шмеля уже больше заботила меня, чем мой, столь же неподвижный, текст. Просидев тупо еще с четверть часа перед уснувшим экраном, я почувствовал себя так одиноко, как шмель. «Надо спасать животное!» – решительно подумал я и стал искать, чем бы его подцепить. «Вот еще одно правильное употребление рукописи!» – усмехнулся я, выбирая лист. Но стоило мне с опаской приблизиться, как шмель вышел из комы и стал