Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия. Михаил Огарев
Читать онлайн книгу.
он быстро зашевелил серыми губами, то ли считывая одному ему видимую информацию, то ли прикидывая последствия, и с сожалением заключил: – Но до дома тогда не дойду…
Еще с минутку поразмыслив, добавил:
– И доползти не получится. На улице Бутомия воткнули пост с дюже злыми полицаями. Непременно изловят и упекут в трезвяк.
– А откупиться? – осведомился Сычий, деловито принимаясь за сало. Обмуровщик сокрушенно чихнул:
– …чх-хии… Нет, с ползучих они не берут. Зачем ограничиваться мелочью, когда можно в тихом переулке вывернуть карманы и выгрести всё?
– Правильно мыслишь, – кивнул Самсоний, обгладывая жирную, золотистую корочку. – Сам так и делал, когда по молодости состоял в органах.
– И через это сел? – полуутвердительно хмыкнул Гаммий. Сычий поднял на него спокойные голубые глаза:
– Сидит, бугорок, опущенный на «палке», а приличный человек срок мотает. Почти через то. Один бедолага некстати во время шмона очнулся и задергался. Шуметь начал… Вот и пришлось ему шею чуток поприжать. Да перестарался я малость. Как потом объяснили судмедэксперты, жилка какая-то важная у него перекрылась, и кровь перестала поступать к сердцу. Или обратно – разве этих приспешников Аида поймешь? Бывает же такая невезуха!
– Что ж не отбрехался? – полюбопытствовал Арбузий. – Сказал бы: «Несчастный случай…»
– Не вышло и не получилось. Свидетели, как назло, нашлись. Когда нужно, так их днем с огнем не сыщешь, а тут откуда ни возьмись… Да и один гнилой корешок из наряда зуб на меня имел – дал показания, сука. Я, как освободился, дом его спалил.
– Значит, лучшие годы провел на «аленьком цветочке»?
– На «красной», где ж еще. А там нравы покруче, чем на иных «зеленых». От власти, которую имели на воле, ой как трудно отвыкать! Многие по привычке в авторитеты лезли без серьезных на то оснований. Разборки были – Аресу на загляденье!
– А сам на отдельную койку у окошка не зарился?
– Зачем? – удивился Самсоний и пригубил пивка. – Заботы лишние нужны, что ли? Я сразу себя поставил «хоботом», благо силушкой и характером не обижен. Паханов уважал и на рожон не пёр, но и тяжелее кружки редко когда поднимал. «Шестёрками» на третьем году лагерной скуки обзавелся – всё, как у серьезных людей. Только без ежедневного командования другими. Не люблю.
Ветер упруго нажал на скрипнувшую форточку и вдруг толчком распахнул ее настежь, ударив о стену. Хрупкое, в нитях трещин, стекло зазвенело, рассыпаясь на осколки, размером чуть побольше самих снежинок. В комнатке сразу засквозило, запело, завьюжило… Центаврус недовольно поморщился и заткнул отверстие подушкой в мятой наволочке, демонстрировавшей все мыслимые и немыслимые оттенки серого цвета.
– Не было у нас порядка и не будет! – горестно провозгласил он и в сердцах стукнул кулаком по колену Арбузия. – А всё почему? А потому, что в низшую и среднюю структуры пирамиды власти