Весна для репортера. Максим Замшев
Читать онлайн книгу.
То, что мать якобы все чаще спрашивает обо мне, было очевидной натяжкой. Сегодня он участвовал в совещании у президента по вопросам безопасности. Его предложения об изменении внешнеполитического курса восприняли очень хорошо, и не исключено, что многое из высказанного им войдет в новую международную доктрину России, которую обнародуют в самое ближайшее время. Мать никак не комментировала эту новость, зато бабушка все время одобрительно кивала, хотя я не побьюсь об заклад, что толком разбиралась в том, о чем он говорит. Видимо, сам факт, что ее зять был у президента, поражал ее воображение и примирял с действительностью. Я вглядывался в лицо матери и с огорчением подмечал, что она стала заметно сдавать. Ее все сложнее чем-то увлечь, на лице ее все чаще появлялось бесстрастное выражение. Вот и сейчас она, как только мы закончили ужин, удалилась в спальню. Папа с тревогой посмотрел ей вслед.
За кофе отец заставил меня во всех подробностях рассказать о моем разговоре с Кабановым, что я и исполнил, умолчав только о встрече с таинственным информатором. Отец, по мои наблюдениям, остался вполне удовлетворен услышанным и даже произнес нечто подобное речи о том, что сейчас решающее для Отечества время и если мы, государственно ориентированные люди, не возьмем все в свои руки, это сделают наши враги. С учетом того, что слушал его только я, пафос выглядел несколько чрезмерным. Я не стал допытываться у него, кого он подразумевает под врагами. Это ни для кого не секрет… Василий Громов имел репутацию закоренелого консерватора, приверженца имперских взглядов. Соответственно врагами его автоматически становились либералы всех мастей, особенно розлива «проклятых девяностых». В последние месяцы его точка зрения предельно сблизилась с официальной. Боюсь, он не догадывался, что я не так уж убежден в правоте нынешних государственников, особенно новоявленных. Многое в нашей политической жизни, на мой взгляд, выглядело карикатурно и бесцельно, особенно бездумные патриотические декларации тех, в ком отец видел соратников, наивно иногда полагая их столь же искренними, как он сам. Однако его презрение к тем, кто за иноземные деньги расписывается в ненависти к своей Родине, я разделял полностью…
Засыпал я долго. Все мерещились то какие-то пугающие шорохи за окном и в комнате, то всхлипы мебели, тревожили пробегающие по потолку отражения огней проезжающих по двору машин, мысли теряли наполнение, оставляя лишь взбудораженность, сердце стучалось куда-то, где никто не собирался открывать. Сон долго путался на подступах к моему сознанию, но наконец, усталый, добрался до меня.
Сказать, что следующий мой день был суматошным, значит ничего не сказать. События развивались с такой скоростью, что я не успевал перевести дух. За завтраком мы с отцом обсудили мою предстоящую поездку в Киев… Папа довольно подробно описывал мне украинский политический истеблишмент. В его речах хватало сарказма и презрения. Особенно досталось представителям тягнибоковской «Свободы». О бывших «регионалах» он говорил с горечью, нарекал трусами, преступными соглашателями.
– И как только европейцы не видят, что перед ними отпетые, не скрывающие этого фашисты, – сокрушался он. – Они устраивают