В Рождество из Москвы позвонил мужнин однополчанин Петр Петрович и объявил:

      – Моя Эсмеральда родила пятерых.

      – Ну ничего себе! – ошарашенно воскликнул Григорий. – Ну поздравляю! И что, все здоровы?

      – Роженица-то себя прекрасно чувствует. А вот у малышей раны кровят.

      – Они ранены? Что случилось?

      – Да хвосты им вчера обрезали.

      – Может, пупки? – вконец растерявшись, вопросил мой супруг.

      – Пуповины Эсмеральда сама отгрызла.

      – Как отгрызла?

      – Как-как, зубами!

      – Да ты что, врача вызвать не мог, папаша хренов?!

      – Сам ты папаша. Эсмеральда – сука!

      Гриня потерял дар речи. А когда обрел, я предпочла покинуть помещение:

      – Да ты (би-ип). Да чтоб тебя (бип-бип)… Я думал, жена твоя родила! Нельзя по-русски сказать! Раны у малюток кровят (бип-бип-бип)!

      И 23 февраля муженек получил в подарок ботиночную коробку с черной плюшевой зверюшкой. Подложил мне Петруха большую, черную, кудрявую свинью!

      За полгода Лютеция Серебряная Легенда, черный терьер, дитя любви Эсмеральды Красное поле и Орфиса Биллингтайма, вымахала в лохматую животину размером с микроавтобус. Теперь эсмеральдина дочь меня два раза в день выгуливает; и выбора у меня нет, муж третий месяц в командировке, а ребятишкам шаловливую скотинку удержать не под силу. Зрелище душераздирающее: летит за соседским котом меховой шар, а сзади стелется по сугробам привязанный к поводку Платошка. Когда мягкий снег превратился в твердый асфальт, пришлось брать поводок в свои руки. Впрочем, Григорий клялся и божился, что зимой начнет дрессировать Люшу, а к весне она станет как шелковая, и я даже в это верю. Но до следующей весны еще надо дожить!

      И когда наступил очередной понедельник, я снова встала перед вопросом, куда девать шестьдесят килограммов шкодного серебра. Дети ночевали у свекрови, но взять к себе нашу лохматую Плюшку она отказалась наотрез: аллергия.