По поводу непреложности законов государственной жизни. Сергей Юльевич Витте
Читать онлайн книгу.
остроумному выражению Кошелева, дворянство всегда было и оставалось «тестом, из которого государство пекло себе чиновника».
Весь характер дореформенного самоуправления и его значение в системе нашего государственного строя как нельзя лучше определен в Манифесте Императора Николая I от 6 декабря 1831 года: «Священное право дворян», говорит Манифест, «есть право выборов, коим оно поставляет чиновников на государственную службу».
Если проследить всю историю наших выборных должностей и учреждений от Московского периода до половины настоящего столетия, то нельзя, казалось бы, не придти к заключению, что никакой почвы для самостоятельной деятельности общества у нас не было, что была лишь «служба по выборам», но до реформ Императора Александра II не было и «тени самоуправления». Соотношение же периода «великих реформ» со стариной нашей гораздо более верно, чем публицисты рогожского кладбища, определяет другой ученый публицист, на которого ссылается записка Министра Внутренних Дел (стр. 30), Милюков, когда говорит, что «с историческим прошлым наших учреждений этот период связан только как его полное отрицание – во имя требований государственного искусства и во имя успехов, сделанных общественным развитием», что «вопреки выражению известного адреса, поднесенного Александру II раскольниками, старина наша не слышится в новизнах Царя-реформатора»[67].
Небезынтересно также отметить, что мнения московских старообрядцев о старине, слышащейся в новизнах царствования Императора Александра II, не разделяет даже такой приверженец этой старины, как И. С. Аксаков. «Вредная сторона преобразований минувшего царствования», писал он в 1881 г., «заключается в параллельной с ними слабости национального самосознания в самом Правительстве и еще более в образованном русском обществе; в том, что они совершались большею частью (кроме наделения крестьян землею) в духе европейского либерализма, как уступки со стороны власти современным либеральным влияниям. Другими словами: как в некотором смысле уступки политическому властолюбию, созревшему в верхних слоях народных, в так называемой интеллигенции, а не как созидание истинной, чуждой политических властолюбивых похотей, жизненной русской свободы»[68].
Кроме ссылок на заветы старины, записка доказывает, впрочем, что и в настоящее время Россия является по преимуществу страною местного самоуправления, и в подтверждение этого основного положения и в подкрепление своей отправной точки зрения указывает, «что городские учреждения, волости, гмины и сельские общества, казачьи станицы, инородческие общины, улусы, аулы, кочевья и разнообразные союзы покрывают ее сплошною сетью, образуя в большинстве отраслей управления нижние устой, на которых, как на основании, зиждется вся система государственной администрации» (стр. 1). Отсюда следует и тот вывод (стр. 1–3), что в России «элемент чиновничий, приказный уступает в значении тем «нижним устоям», на которых, как на основании,