Хам и хамелеоны. Роман. Том II. Вячеслав Борисович Репин
Читать онлайн книгу.
ng> от Миндос, Идрис родил Дуку и Хожу от Айны, Хожа родил Умалта от Рахимат, Умалт родил Дэни от Рахимы, Дэни родил Кади от Палады, Кади-Хаджа родил Алавди от Хавы. Алавди Кадиев родил сыновей Лечу, Бувади и Дато Кадиевых…
Инарк, седьмой предок рода Кадиевых из энгенойцев, родом был из самого Энгеноя, но полжизни провел в Сванетии, куда родители бежали с детьми, спасаясь от кровной мести, объявленной роду из-за проступка дальнего родственника. Ружейных дел мастер, в родной Энгеной Инарк вернулся с многочисленным потомством. Инарк прожил семьдесят шесть лет и первым в роду принял ислам.
Один из сыновей Инарка, Идрис, занимался пчеловодством, разводил скот, а под конец жизни держал табун лошадей и поставлял скакунов воюющим на стороне Шамиля. Старший сын Идриса, Дуку, стал приближенным имама. Служить Шамилю Дуку пошел как самый старший и самый крепкий из сыновей по решению старейшин рода, выделявших на борьбу с казачьими поселениями по одному сыну от каждого семейства. Дуку погиб в 1839 году в ауле Ахульго во время осады русским экспедиционным корпусом укреплений Шамиля. Младший сын Идриса Хожа, проживший до шестидесяти пяти лет, жизнь свою отдал тому же Шамилю: он стал доверенным лицом Идиля Веденского, одного из ближайших наибов имама. Оставив после себя многочисленное потомство, Хожа закончил жизнь на сибирской каторге, куда был сослан после пленения Шамиля, обвиненный в сговоре против русских властей.
Сын Хожи Умалт жил восемьдесят пять лет. Многие годы прослужив смотрителем мечети, он до конца своих дней оставался приближенным муллы Ташу-Хаджи. У Умалта было два сына и две дочери. Дэни, младший сын, принимал участие в Турецкой войне. Старший сын, ученик дагестанского шейха Апти, погиб при покушении на муллу Ташу-Хаджи. Одна из дочерей Умалта вышла замуж за известного и правоверного мусульманина, правую руку Ташу-Хаджи…
У Дэни было четыре сына и пять дочерей. Двое сыновей умерли в отроческие годы. Третий сын завербовался на службу в английский флот и на родину не вернулся; он служил на английском крейсере и погиб в морском сражении у Ревеля. Младший сын Кади, впоследствии Кади-Хаджи (до войны, уже в советское время, он совершил паломничество в Мекку), в сорок четвертом году был депортирован в Северный Казахстан, провел в ссылке более десяти лет, а по возвращении на родину занимался разведением скота, как и его предки.
Сын Кади-Хаджи Алавди, единственный мальчик из пятерых детей, стал судебным экспертом. Алавди Кадиев женился на терской чеченке из рода кей и всю жизнь провел в Притеречье. Его старший их сын Леча родился в 1963 году. Жена умерла при родах второго сына, Бувади. Третий сын появился на свет позднее… Трагическое невезение в браке преследовало Кадиева-старшего всю жизнь. Он женился трижды. Одна за другой его жены уходили из жизни, не дожив до сорока. Вне брака Кадиев-старший прижил еще одного ребенка, тоже мальчика. Матерью его была Майсет Ахобадзе, чеченка из бацбийцев – чеченского рода, проживающего в Грузии…
Глаза не успевали привыкать к неумолимо быстрой смене красок. И эта вечная картина – вечернее отдохновение природы – всегда почему-то завораживала с прежней силой. Ночь в горах надвигалась, как занавес. На западе склоны еще омывали лучи предзакатного солнца, день еще держался, на последнем дыхании окрашивая багрянцем контуры миров – видимого и невидимого, а на востоке всё неудержимо поглощала непроглядная мгла. В какой-то момент очертания лесистых сопок начинали проступать отчетливее, как будто попадали в фокус, и горы вырастали в размерах, а затем буквально за секунды темнело. Лес, горы и небо – всё заплывало фиолетовой мутью. Занавес падал…
Годы назад, Леча Кадиев имел возможность наблюдать нечто подобное в лондонском «Ковент-Гардене». Едва лишь в сознание вкрадывалась догадка, что освещение в зале меркнет, как под ногами уже начинало плыть. С непривычки казалось, что накатывает обморок, и не сразу удавалось взять себя в руки. Хотелось сорваться с места и броситься к выходу. Но удерживала какая-то уму непостижимая внутренняя потребность быть как все, страх оказаться отбившимся от стада. Откуда в душе эта мякоть?.. Есть в толпе что-то подавляющее, нечто парализующее волю к сопротивлению. Но именно поэтому, попадая в нее, иногда быстрее трезвеешь…
Еще студентом Северного лондонского университета, в те времена, когда весь досуг сводился к кино да джазовым пабам, посещать которые доводилось раз в полгода, поскольку шиковать особенно не приходилось, Леча Кадиев единственный раз на своем веку попал на балетный спектакль. Друзья англичане, уговорившие его раскошелиться за компанию на привозную «Спящую красавицу», пообещали показать Лече живого Нуриева и на протяжении всего спектакля не переставали удивляться парадоксам эпохи, а заодно подтрунивали над неотесанностью выходца из бывшего Советского Союза.. Взгляни, мол, Леча, на фамилии, которыми пестрит программка! Ты только посмотри, что творится при всем честном народе: какой год отмечен в календаре, а русские по сей день платят дань инородцам! Вчера – понятное дело: попробуй не отдай последнее, когда над душой стоит монгол с секирой. Но сегодня – и уговаривать никого не приходится. Без иноземцев, без их вклада в «литературу и искусство» шестой части