Во второй категории оказался мистер Скотт, самоуверенный молодой надзиратель, который заставил нас играть в вопросы и ответы относительно того, что касалось основных правил межличностного поведения, и многократно призвал «не вешать нос». Но хуже всех была женщина из медчасти, мерзость которой поразила меня до глубины души. Она в грубой форме сообщила нам, чтобы мы и не думали понапрасну тратить время медиков, потому что они сами определят, больны ли мы, и при необходимости назначат лечение, но на внимание к хроническим болезням рассчитывать нечего, если только они не ставят нашу жизнь под угрозу. Я молча поблагодарила судьбу за свое хорошее здоровье. Стоило нам заболеть – и все, пиши пропало.

      Когда представительница медчасти вышла из комнаты, рыжеволосая нарушительница воскликнула:

      – Господи Иисусе, кто, черт возьми, нассал ей в завтрак?

      Следующим к нам зашел крупный грубоватый мужчина из отдела снабжения, на лице которого красовались широченные кустистые брови.

      – Здравствуйте, дамочки! – прогремел он. – Меня зовут мистер Ричардс. Я просто хотел сказать, мне жаль, что вы здесь оказались. Не знаю, что вас сюда привело, но что бы это ни было, жаль, что все сложилось именно так. Понимаю, вас этим не успокоить, но я говорю от сердца. Я знаю, у вас есть семьи и дети и ваше место дома, с ними. Надеюсь, вы здесь ненадолго.

      После того как с нами несколько часов обращались как с неблагодарными и невоспитанными детьми, этот незнакомец продемонстрировал удивительную чуткость. Мы все немного оживились.

      – Керман! – В комнату заглянула другая заключенная с каким-то списком в руке. – Униформа!

      Мне повезло приехать в тюрьму в среду. Униформу выдавали по четвергам, и при добровольной сдаче в понедельник к четвергу одежда вполне могла завонять – особенно если потеть от волнения. Я прошла по коридору вслед за заключенной со списком и вошла в маленькую комнату, где выдавали униформу, оставшуюся еще с тех пор, когда в этой тюрьме обитали мужчины. Мне вручили четыре пары защитного цвета штанов на резинке, пять синтетических рубашек на пуговицах, на карманах которых были нанесены имена предыдущих владелиц: Мария Линда Мальдонадо, Викки Фрейзер, Мария Сандерс, Кэрол Райан и Энджел Чеваско. Кроме того, один комплект белого термобелья, колючую шерстяную шапку, шарф и перчатки, пять белых футболок, четыре пары гольфов, три белых спортивных лифчика, десять бабушкиных трусов (которые, как я вскоре узнала, теряют всю эластичность после пары стирок) и такую огромную ночную рубашку, что я, не сдержавшись, хихикнула при первом взгляде на нее – все обитательницы тюрьмы называли ее муу-муу из-за сходства с просторным гавайским платьем.

      Наконец, надзиратель, молча выдававший мне одежду, спросил:

      – Какой размер обуви?

      – Девять с половиной.