Ну что, леди и джентльмены, вы готовы погрузиться в пучины мерзких, кошмарных и доселе невиданных трансформаций?

      Если да, то наша поездка начинается. Не забудьте пристегнуть ремни.

      Только проверьте, что это действительно ремни, а не какие-нибудь склизкие тентакли…

      Homo sylvanus

      Виктор Глебов

      Косой дождь заливал ступени склепа, так что перед ними уже образовалась довольно большая лужа, пенящаяся по краям. Чугунная дверь, запертая на висячий замок, не открывалась с тех пор, как Марту и Андрея Сувейских накрыли гранитной плитой с высеченными на ней именами.

      «Ничто не вечно. Даже смерть» – вот что Леонид Николаевич распорядился написать на камне. И он верил в это. Верил ещё до того, как стечение обстоятельств – то, что иные величают судьбой – привело к гибели его жены и единственного сына.

      Сейчас в гробах лежали только кости и остатки одежды. За прошедшие два года ничего иного там остаться не могло. Но это не имело значения. Дело заключалось совсем не в плоти.

      Леонид Николаевич поднял лицо и взглянул на чистое голубое небо – один клочок, видневшийся посреди тёмных туч, казался окном в иной мир. Но профессор не рассчитывал узреть там лик милосердного Бога – отнюдь!

      В Бога он не верил. В иной мир – пожалуй, да. Но не в тот, о котором говорилось в церковных проповедях. У Леонида Николаевича на этот счёт имелась собственная теория.

      Прикоснувшись рукой к шершавому мокрому камню, он побрёл по тропинке, ведущей к центральной аллее кладбища. Фамильный склеп располагался в стороне, теряясь среди зарослей сирени, и Леонид Николаевич обернулся, чтобы взглянуть на него ещё раз – он всегда так делал, доходя до того места, где дорожка сворачивала. Никогда он не думал, что переживёт жену и сына, что будет приходить сюда каждый день в любую погоду и уходить, возвращаясь в пустой дом, заваленный книгами, исписанными тетрадями и приборами, лишь с одной